Моя 1-я Сталинская… Послевоенную школьную пору вспоминает выпускник средней школы №1

На фото: 1947 год, 3 «б» класс. Слева направо: в верхнем ряду первый – Владимир Лобач, третий – Юрий Лобач; во втором – первый Вячеслав Крючков, второй – Рыбаков, третий – Александр Тарасенко; в третьем – классный руководитель, директор школы Георгий Климентьевич Кузнецов, завуч Галина Игнатьевна Дробыш, учитель военного дела, учитель французского языка Дарья Мироновна; в четвертом ряду четвертый – Подлужный, пятый – Игорь Кисляков; в пятом ряду четвертый – Евгений Ермаков, шестой – Анатолий Берлин.

Наглядные пособия из полена

Почти все мои одноклассники продолжили обучение в пятом классе нашей школы. Теперь нам предстояло сдавать экзамены каждый год для перехода в следующий. Не сдавшим экзамен по одному или двум предметам давали возможность пересдать их летом перед началом учебного года. Учеников с двойками по трем предметам за год или не сдавших переэкзаменовку оставляли в том же классе на второй год. Обязательными всегда были экзамены по русскому языку и математике.

Арифметика стала алгеброй, геометрией, тригонометрией. Преподавал их у нас Кунцевич Алексей Петрович. Он не только обучал решению задач и примеров, но и привлекал к изготовлению макетов, наглядных пособий. Два месяца я трудился, выпиливая из полена трехгранную приз­му, а потом разрезал ее на три равные по объему пирамиды. Получились не совсем приглядные фигуры, но теорема доказывала, что они равного объема. Этот мой макет Алексей Петрович не только оценил пятеркой в дневнике, но и показывал на уроках в других классах.

Уроки письма и чтения превратились в уроки русского языка и литературы, которые вела наш классный руководитель Лопато Зинаида Петровна. Экзамены по языку сдавали каждый год. В 5-, 6- и 7-м классах писали изложение. Нам зачитывали отрывок из рассказа, а мы записывали то, что запомнили. Затем следу­ющий отрывок из того же рассказа и так далее. В 8-, 9- и 10-м классах на экзамене писали сочинение. Тему сочинения присылали из министерства образования в закрытых, опечатанных конвертах, вскрыть которые разрешалось только в классе перед учениками с началом экзамена. За несколько дней до этого распространялись разные слухи о якобы точных темах сочинения. Бурлила не только наша школа, но и школы всего города. Обсуждали темы на молодежных тусовках, которые проходили по нечетной стороне улицы Социалистической на участке от Дома офицеров до базара. С каждым днем тем становилось все меньше, а накануне экзамена обсуждалась только одна тема, и, как правило, она совпадала с той, что была в конверте. Задание на экзамен по математике, лежавшее в министерском конверте, не всегда становилось известно нам заранее.

Дом учителя и дворовая педагогика

Зинаида Петровна настаивала, чтобы все ученики пользовались библиотечными книгами и читали произведения, нужные по школьной программе. Я записался в библиотеку Дома учителя. Не все книги выдавали на дом. Пользующиеся особым спросом можно было читать только в читальном зале. Само здание Дома учителя мне хорошо было знакомо еще с дошкольного времени. Оно находилось на перекрестке улиц Социалистической и Гоголя, по диагонали от современного Дворца бракосочетаний. Одноэтажный деревянный дом коридорного типа длиной примерно метров в тридцать. Во время немецкой оккупации там размещалось подразделение конной полиции. Конюшня была ближе к Советской улице, а ближе к улице Горького, почти напротив нашего дома, на небольшой площадке стояла тренога с огромным котлом, в котором готовили пойло для лошадей. Весной 1944 года старшие соседские мальчишки, братья Микуловичи, дали мне патроны и научили, чтобы я попросился погреться возле костра и незаметно бросил патроны в огонь. Все так и получилось. Через какое-то время патроны начали взрываться, из костра разлетались головешки, угли. Полицаи недоумевали и долго не отваживались подойти к кос­тру. Это повторилось еще раз, а на третий меня вычислили, и я получил такого пинка, о котором помню и сейчас.

Второе воспоминание о Доме учителя более трагичное. Сразу после освобождения Бобруйска от немецко-фашистских оккупантов в городе образовалось ­какое-то затишье. Войска Красной Армии ушли на запад, оставшиеся в живых местные жители все еще боялись выходить из своих убежищ. Раньше всех в этой ситуации разобрались мальчишки. Пропали полицаи, нет лошадей – можно зайти в здание и поискать фонарики нажимного действия, о которых мечтали. Но нашли там пирамиды с винтовками, патроны, ящики с гранатами и запалами к ним. Запал – это маленькая трубочка, с одной стороны которой кольцо, с другой – колпачок со взрывчатым веществом, а в середине бикфордов шнур. Брать гранаты мы побаивались, а вот запалы понравились, и я принес домой их целую коробку. Надо было повернуть кольцо, чтобы снять с предохранителя, дернуть за кольцо, чтобы началось горение бикфордова шнура, и обязательно бросить на землю. Через несколько секунд раздавался хлопок и летели искры. Нам это нравилось. Не понравилось матери, которая отняла все принесенные запалы и спрятала. Всплыли они при наведении порядка в сарае, когда я учился уже в четвертом классе. Проверил – действуют. Принес в школу, похвалился перед учениками, показал, как срабатывают. Несколько штук дал Жоре Винокурову, с которым дружил больше, чем с другими. Он принес запалы к себе домой на Береговую улицу, попробовал привести один в действие, но забыл бросить его. Запал разорвался в руке. Жора остался без фаланги на большом пальце…

Наши настоящие учителя

Белорусский язык был для меня в школе одним из самых сложных предметов. В семье все разговаривали на русском. Дружил в основном с детьми военнослужащих из России. Преподавание велось по всем предметам на русском языке. В седьмом классе была у меня переэкзаменовка по белорусскому языку. Сдал на троечку.

Физику у нас преподавал Вдовин Николай Николаевич. На уроки он приходил с длинной двух­метровой указкой. Наводил в классе железную дисциплину. Требовал, чтобы руки лежали на парте одна на другой, а мы внимательно слушали его. Если что-то не так – шла в ход указка, которая доставала до любого ученика и напоминала, где должны быть руки и куда повернута голова. Мы его побаивались, но не помню, чтобы кто-то жаловался на такие требования. В старших классах Николай Николаевич обучал нас астрономии. Я и сейчас без колебаний найду на небе созвездия, которые он показывал: Пегас, Андромеду, Лебедя, Кассиопею, не говоря уже о Медведицах.

Учителем химии в нашем классе был завуч Шульман Ефим Израилевич. К началу изучения этого предмета в школе су­ществовал кабинет химии. Там мы воочию убеждались в том, как происходят химические реакции, формулы которых записывали на доске. Работа с реактивами требовала большой аккуратности, которой нам не всегда хватало. В результате на брюках появлялись дырки от пролитой кислоты или ожоги на руках.

Курс естествознания состоял из трех предметов, которые мы последовательно изучали: ботаники, зоологии и анатомии. Преподавал их Роман Степанович. На уроках ботаники он раздавал ученикам экспонаты из своего гербария, чтобы у нас перед глазами было то, о чем он рассказывает. Большую часть занятий по анатомии Роман Степанович проводил отдельно для мальчиков и для девочек.

Наш класс изучал французский язык, а параллельный «А» – английский. Первые уроки были два раза в неделю еще в четвертом классе. Тогда отношение к ним было очень плохое. Для произношения отдельных звуков надо было изменять положение губ, языка. У меня все это делалось с большим трудом и не было понимания, зачем нужен иностранный язык. В школе, да и в дальнейшем изучал его только ради положительной оценки в аттестате или дипломе. Учительница наша Дарья Мироновна понимала это и скрепя сердце ставила тройки.

В нашем классе любили уроки физкультуры. Проводил их Никифоров Иван Николаевич. На своих занятиях он никому не ставил двойки. Тому, кто не мог подтянуться на перекладине, он предлагал отжаться от пола, а это как минимум тройка. Кто не мог бегать, выполнял комплексы гимнастических упражнений. Урок начинался с разминки, затем нас разбивали на группы. Одни бегали, другие прыгали, третьи осваивали перекладину или брусья. Под его руководством расчистили и выровняли участок школьной территории от улицы Ленина до здания школы, поставили столбы, натянули сетку для волейбола, установили столбы со щитами и кольцами – для баскетбола. Играть в футбол запретили после того, как мяч вылетел на улицу и попал под машину. Расстались мы и со своей ледяной горкой, но впервые стали на лыжи. Иногда на уроках физкультуры приходилось очищать дорожки от снега. Делали это и получали оценки. Иван Николаевич организовал соревнования по игровым видам спорта между 8-, 9- и 10-ми классами. В футбол играли на площади или на стадионе в крепости, если он был свободен. Наши спортсмены выступали на соревнованиях, организованных гороно по всем видам спорта. Меня включали в сборные команды школы по футболу, волейболу, баскетболу, легкой атлетике, лыжам, велосипеду. В дальнейшем я предпочел баскетбол. На первенстве БССР играл за сборную Минской области, на первенстве Вооруженных сил СССР – за сборную Белорусского военного округа, на первенстве среди клубных команд – за СКА Минск.                                                                              В четвертом и пятом классах у нас были также уроки военного дела. На этих занятиях мы разучивали строевые приемы, бросали деревянную гранату на дальность, маршировали в строю, узнали, с какой ноги надо начинать движение и через какое плечо поворачиваться. Эти навыки нам очень пригодились во время праздничных демонстраций, которые проходили 1 Мая и 7 Ноября. На площади гремела музыка, перед трибуной проходили колонны демонстрантов. Сначала шли военные, за ними – представители заводов и фабрик, а после наступал наш черед. Колонну нашей школы выстраивал военрук. Впереди шли учителя, а за ними – ученики, собранные в две или три коробки 5х10. Мы проходили строевым шагом, стройными рядами с поворотом головы направо в сторону трибуны. Нам аплодировали.

Кроме основных предметов обучения, в 8-м классе мы осваивали азы черчения, а в 9-м изучали логику и психологию. Заранее знали, что экзаменов по ним не будет и оценки в аттестат не пойдут. Отсюда и отношение к ним было прохладное.

Учителей по истории и географии, к сожалению, не запомнил. В разных классах они были у нас новые. Это были жены офицеров, которые следовали за мужьями к новому месту службы и в нашей школе долго не задерживались. Занятия в школе проходили шесть дней в неделю. В начальных классах и в выпускном я учился в первую смену, в остальных – во вторую.

Юрий Иванович ЛОБАЧ,

г. Минск.

(Окончание следует).