Чьи только ноги не топтали нашу землю…

Уж сколько раз твердили миру… Но Польша, Швеция, Франция, Германия и иже с ними не оставляли попыток разинуть пасть на лакомый кусок пирога на востоке. Отламливали крохи и краюхи, жевали в спешке и смакуя, давились в кашле, чуть ли не изрыгая проглоченное. Их звериные аппетиты на протяжении веков ощущали на себе и наши предки-белорусы. Ненасытные захватчики рвались к дармовщинке, и всякий раз остатки битых полчищ возвращались не солоно хлебавши. Но наука о здоровом питании не шла впрок.

Злая и хищная гиена

Начну заметки с уж больно красивого числа – 444. Именно столько лет исполняется в нынешнем году со дня взятия и покорения Стефаном Баторием  древнего Полоцка – столицы Полоцкого княжества на белорусской земле. Каким он был, тот первый урок, из которого западные соседи так и не сделали выводов?

Полоцк с древних времен, то есть около 980 года от Рождества Христова, уже имел собственного князя Рогволда, который, отказавшись выдать дочь Рогнеду замуж за великого князя Владимира, был убит с двумя своими сыновьями. С того времени Полоцк принадлежал русским государям и их потомкам, уступившим позднее княжество литовцам. Во власти великих князей литовских и королей польских город на Двине находился до 1563 года, когда великий князь Московский Иван Васильевич овладел им. Однако в 1579 году Полоцкое княжество завоевал и разорил «наияснейший король Польши Стефан».

В то время оно простиралось «в длину на 30 миль, в ширину же менее», почвы его были плодородны, с обилием рек во главе с прекраснейшей в Европе Двиной, «весьма способной для судоходства». Все это и близость Рижского порта давали Полоцку значительные выгоды – по богатству своих жителей он превосходил даже Вильну. Город состоял из двух крепостей, Верхней и Стрелецкой, и собственно города Заполотья (от названия реки Полоты). На подступах к ним были и другие укрепления. 23 июля 1579-го вой­сками польского короля Стефана было взято одно из них – Козьян, буквально через неделю – такое же в Красном, в  начале августа пала крепость Ситна, через месяц – Туровль. Последними, в ­сентябре-октябре, не выдержали польской осады фортеции Сокол и Суша… Велев очистить улицы от трупов, король въехал в город на коне и объявил Полоцк Литовским воеводством.

Как поляки зажигали шведскую и свои спички

После закончившейся в 1583 году Ливонской войны Баторий вновь выдвинул идею подчинения Русского государства Польше. Завоевательные планы шведских феодалов были разработаны еще раньше королем Юханом III. Но внутриполитические и международные причины помешали в конце XVI века приступить к осуществлению намеченного. Шведская спичка пока не зажглась. Этим воспользовалась правящая верхушка Речи Посполитой (Сигизмунд III, католические круги, значительная часть польско-­литовских
магнатов), которая прибегла к замаскированной интервенции, поддержав Лжедмитрия I. Однако убийство самозванца в мае 1606-го в ходе антипольского восстания в Москве положило конец этой попытке агрессии Польши против России. Второй этап вожделенной интервенции связан с именем Лжедмитрия II. В результате весеннего похода 1608-го и победы под Волховом войска его подошли к Москве и, обосновавшись в Тушинском лагере, начали осаду.

Началась открытая агрессия Речи Посполитой против России, причем эта акция была одобрена папой Павлом V – в сентябре следующего года польские войска начали осаду Смоленска. В Москве была создана небезызвестная «Семибоярщина», которая заключила в 1610-м новый договор с команду­ющим польской армией гетманом Жолкевским. Русским царем признавался Владислав, Сигизмунд III обязывался прекратить осаду Смоленска. Но польское правительство не собиралось выполнять договор, так как Сигизмунд III сам намеревался стать русским царем. На основе договора польские войска вошли в Москву и реальная власть сосредоточилась в руках гетмана Гонсевского. Хозяйничанье польских феодалов в Москве вызвало новый всплеск национально-­освободительной борьбы. В сентябре 1611 года в Нижнем Новгороде началось формирование ополчения под руководством Минина и Пожарского. В результате его действий 26 октября 1612-го была освобождена Москва. Осенью того же года Сигизмунд III вновь безуспешно попытался захватить ее. Неудачный исход «московской войны» усилил оппозицию королю. Добившись от сейма в 1616 году новых ассигнований, польское правительство в 1617-м предприняло еще одну попытку завоевания Русского государства. Жолнеры осадили Москву, но, потерпев поражение в ходе ее штурма, в октябре 1618-го были вынуждены отступить. Россия потеряла Смоленск, Чернигов, Дорогобуж и другие города юго-­западной и западной окраин, но получила ощутимую передышку.

Следующая разрушительная польская волна прокатилась по белорусским землям в ходе повстанческой вой­ны 1794 года – причем сначала в одну сторону, а затем обратно. В сентябре казаки под командованием Суворова разбили поляков в местечке Дивин под Брестом. На следующий день они неожиданно напали на польский авангард из 400 человек в Кобрине. Через несколько дней в сражении у Брест-­Литовска русский корпус Суворова нанес поражение польским войскам Сераковского – из 13-тысячного корпуса спаслась едва ли тысяча жолнеров.

Скандинавы были назойливы, как мухи

Скандинавские захватчики тоже проявляли неуемную страсть к завоеваниям. История Северной войны хранит факты пребывания, например, шведов на белорусской земле. Так, в походе 1706 года сам король Карл XII во главе 20-тысячного шведского войска и почти такого же числа поляков в середине января прибыл под Гродно, где сосредоточились вся русская пехота и часть кавалерии. В марте шведский отряд подполковника Траутфетера из 450 кавалеристов неожиданно напал на Несвиж, занятый казаками. В апреле ратники генерала Неплюева не устояли у Клецка в схватке со шведским отрядом  под начальством полковника Крейца.

Были вылазки скандинавских захватчиков в окрестности и нашего города. «…Шведы послали в подъезд через Несвиж до Быхова, и пришли в местечко Бобруйск, восмнатцать миль от Быхова, и повратились, для того, до Быхова им итти за болотами было невозможно…» – писал из Орши «маия 29-го числа 1706 года» некий майор Марко фон Кирхен.

В городе на Березине шведы не рискнули оставаться, поскольку сомневались, «будут ли условия продовольствия в окрестностях Бобруйска и удастся ли возобновить наступление…». Кроме того, при отходе к Бобруйску, они полагали, «значительно ослаблялись или даже совсем уничтожались шансы совместных действий с малороссийскими казаками, запорожцами, донскими казаками и татарами».

А в походе шведов 1708 года их армия  уже в январе овладела без боя Гродно. 3 июля произошло сражение при местечке Головчин Могилевской губернии между русскими войсками Шереметева и шведскими Карла XII, в котором Шереметев отступил к Шклову. Ну а в конце сен­тября русские под начальством Петра I в знаменитом сражении у деревни Лесной заставили шведский корпус Левенгаупта отступить и бежать…

На территории Бобруйщины и в ее окрестностях до сих пор находятся следы множества курганов, которые в народе называют «шведскими»: например, возле деревни Римовцы; у соседних Любоничей и вблизи Павловичей; а в урочище Городок найдены даже остатки шведского укрепления.

Французская болезнь прогрессирует?

Отечественная война 1812 года под предводительством Наполеона, прокатившись по нашей земле, тоже подтвердила авантюрность и бесперспективность планов западных стратегов. Они стали очевидны уже после атаки Платова у Кореличей на неприятельскую конницу, поражения авангарда вестфальскаго короля под командою генерала Турно и кавалерии дивизии Рожнецкаго у Мира. После остановки в Бобруйской крепости князь Багратион в сражении при Салтановке атаковал корпусом Раевского превосходившие числом французские войска Даву, чем показал дальнейшие намерения  русской армии. Такие же, как теперь принято говорить, сигналы посылали защитники отечества под Брестом и Витебском, у Горбацевичей под Бобруйском и при Полоцке, в Слониме и при Чашниках, у Койданова и Волковыска, при Орше и Борисове, у Сморгони и Ршмян – везде были биты все эти Домбровские и Косецкие, Ренье и Удино, Партуно и Жерары, поляки и литовцы, вестфальцы и баварцы…

И еще не раз подвергались испытаниям огнем и мечом наши предки. То не сиделось английским, французским и американским интервентам, то вновь не давали спать галлюцинации полякам, то ехал крышей очередной германский фюрер. Великой стране и непобедимому народу приходилось доказывать недоумкам свое право на жизнь, свободу и независимость. Сегодня история повторяется – на выбитую копытами ослепленных жаж­дой наживы тропу вой­ны встали новые авантюристы. Но у предшественников их были хоть какие-то «Барбароссы», планы Маршалла, а у этих – Евросоюз, ЛГБТ, «зеленая экономика»… Жаль только, что до сих пор «ходит НАТО по канату»…

Ну как тут не вспомнить Василия Осиповича Ключевского, наставлявшего, что история ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков.

Александр Казак. Иллюстрации

из открытых источников интернета