По молодости и я воспринимал происходившее у гроба излишне критически, по-­юношески максималистски и порой даже неадекватно. Например, буквально шокировал громкий пересказ родственниками событий из жизни покойного с различными бытовыми подробностями. Или само всенощное бдение у домовины-труны. Или голошение и причитания у тела, которые еще застал в молодос­ти и которые сегодня практически исчезли из практики грустных мероприятий. А коллегу покоробили гробовая крышка у двери и занавешенные зеркала в доме усопшего…

С возрастом начинаешь понимать: все имеет свое начало и свой конец. Традиции похоронных ритуалов тоже насчитывают века. И если кто-то следует им, то к этому следует относиться уважительно. Или тогда и самому не надо бояться черной кошки и домашнего консервирования в критические дни, прекращать плевать через левое плечо от сглаза или креститься на удачу перед выходом на сцену. Если уж оценивать неискренность поведения отдельных наших сограждан, то, конечно, не в час прощания с уходящими в мир иной. Больше подойдут ритуалы на сдаче зачетов и экзаменов, на футбольном поле и на волейбольной площадке, содержащие в себе элементы если не суеверий, то неких обрядов.

Но вернемся к почившим в бозе. Крышка гроба на лестничной площадке – как раз одна из старинных примет: ее нельзя заносить в помещение, где лежит покойный, иначе в семье будет еще одна смерть. Упомянутая автором в минувшем «Особом мнении» закрытая дверь в квартиру умершего тоже противоречит сложившемуся обряду – она должна быть открыта, чтобы душа могла беспрепятственно входить и выходить, так как принято считать, что после смерти человека его душа оставляет физическую оболочку и еще 40 дней ходит по земле, для того чтобы попрощаться с близкими людьми и привыкнуть к бестелесному состоянию. Что касается занавешиваемых зеркал в доме покойного, то это объясняется предотвращением того, чтобы душа покойного не испугалась, увидев себя в зеркале, и не осталась в нем навечно. И о табуретах под гробом: согласно поверью их после выноса нужно перевернуть вверх ногами и оставить так на сутки, а наиболее суеверные наши предки клали еще на табурет и топор, уберегаясь так от возвращения духа покойного.

Разумеется, с точки зрения науки подобные предания являются мифами, а с точки зрения христианства и православия – языческими предрассудками. Но если мы это знаем и понимаем, то соблюдение неких ритуальных действий – это не более чем дань традиционной обрядности нашего народа, выража­ющей определенные социальные и культурные взаимоотношения, ценности. Мы же не скандалим и не возмущаемся, когда видим над порогом подкову на счастье, булавку на одежде от сглаза и порчи или звезду Лады и квадрат Сварога на шеях женщин и мужчин. Гораздо хуже, когда, не понимая и не зная, а подчиняясь лишь веяниям моды, мы начинаем использовать чуждые нам символы – будь то египетский скарабей (а по-нашему жук-­навозник) или какой-нибудь амулет по фэншую.

И в скорбном деле мы порой бессмысленно и безоглядно попугайничаем и обезьянничаем. Несколько лет тому назад хоронили в Бобруйске хорошего человека, известного ­хозяйственника-руководителя, так сын его, не имевший отношения к артистической среде, предложил проводить отца аплодисментами, что не все восприняли с пониманием. На сельских похоронах видел, как гражданскую панихиду превратили в некое подобие шоу Малахова, когда сотрудник ритуальной службы декламировал по бумажке неуместно длинный и приподнято написанный текст, не зная ни меры, ни святых вещей. А как часто в надгробных, поминальных речах ораторы желают, чтобы усопшему было царствие небесное, а не земля пухом, не зная, что душа возносится на небеса лишь после сорока дней…

Культура не только уходит в последнее время из нашего быта, но и приходит в него. В частности, ритуальные службы обеспечивают вместо не понравившихся коллеге табуреток специальными подставками под гроб. На одном из кладбищ в Минской области после обрядовых трех горстей песка, брошенных в могилу, предложили вытереть руки полотенцем. На Гродненщине участвовал сам в безалкогольном поминальном обеде… Отмечая про себя эти изменения, понимал, что основа наших традиций остается, развивается и приумножается. Хотя мог бы и возмутиться кое-чем, как мой молодой коллега. Однако эмоции не у ребенка, но мужа должны следовать за размышлением и осмыслением происходящего. Представляю, что мог написать упомянутый сегодня автор, если бы увидел, как хоронят мусульмане своих упокоившихся соплеменников.