«Волосы дыбом встают от мыслей». Гиперопека или вседозволенность: как бобруйчане воспитывают детей

Трагедии всегда страшнее, если их участники дети. Неслучившее­ся будущее страны, нераскрывшиеся личности, так и не ставшие великими спортсменами, врачами, музыкантами и политиками маленькие ростки в большом и полном опасностей лесу. Так, к сожалению, случается: неосторожный шаг, неверное решение, маленькая шалость приводят к большой беде. Кто виноват и как ее избежать? Как выросли и выжили мы с вами и что стоит за полной свободой? Нужно ли ограничивать детей в выборе или стоит пустить все на самотек? Поговорим с бобруйскими мамами.

Наталия Соловянчик:

– Моим детям четыре и три, и до того, когда они станут своего рода самостоятельными, еще есть время. Но сразу скажу, что гиперопека – это не обо мне: они творят что хотят (в рамках ­разумного, конечно).

Мне самой в детстве было дозволено все: лазила везде, все пробовала, училась на собственном опыте, куда лезть можно, а куда нет. Так и своим детям все позволяю: на словах им сложно что-то объяснить, а когда на деле узнают, что, например, чайник горячий, а мыло действительно невкусное, тогда понимают моментально. И в следующий раз уже прислушиваются, если я говорю «нельзя» или «аккуратно».

Сейчас проще контролировать ребенка, чем во времена моего детства. Хотя бы из-за мобильных телефонов. Свободное время оговаривается, если ребенок задержится – должен позвонить, не ответит на звонок – будет наказан. Опробовала эту практику на племянниках, пока живу у сестры. Перед выходом на улицу оговаривается, где будет ребенок (в каком районе, на какой площадке, с кем из друзей).

А что касается чувства самосохранения, оно либо есть, либо его нет. По себе скажу: до того как меня сбила машина, я была бесстрашной: лазила по крышам, по заброшенным зданиям, и мне было фиолетово, что со мной будет, а вот когда чуть не отправилась на тот свет, задумалась. считаю также, что в случае, если с ребенком что-то случилось, не нужно винить во всем школу, как это сейчас модно у родителей. Школа, как и мамы, папы и бабушки, не может уследить за каждым шагом ребенка – он один из сотен! Если что-то случится в классе в присутствии учителя, тогда другой разговор (но и тут учитель не в силах за всеми усмотреть). Но когда с ребенком что-то случается во внеурочное время, винить кого-то просто глупо.

Екатерина Пашкевич:

– Когда мне было лет десять, я провалилась под лед... Как сейчас помню, было это 1 марта. Вытащила меня 10-летняя двоюродная сестра (которая перед этим меня туда и затащила, но не в этом суть). Мы тогда гостили у бабушки с дедушкой. Очень страшно было возвращаться домой, и я помню, как пыталась выжать шубку. Удивительно, но в этом же месте в десять лет тонула моя мама. Еще я прыгала с третьего этажа недостроенного дома в кучу песка... Прошлась босиком по только что положенному асфальту (неделю передвигалась на четвереньках), в тринадцать лет уже сама спасала тонущую подругу, а шрамы от падений с велосипеда до сих пор красуются на ногах. Всего и не упомнить, что со мной случалось! А о приключениях в более старшем возрасте, пожалуй, и говорить не буду.
Но! Когда у меня самой по­явилась дочь, волосы дыбом вставали от одной мысли, что она может повторить что-то из моих подвигов. Однако на помощь в воспитании пришли высокие технологии. Свободное время дочка проводит со смартфоном, а не в гонках по стройкам. А я нервничаю каждый раз, когда она уходит гулять в реальный мир в свободное от учебы и занятий спортом время. Нервничаю, потому что сама реально чудом выжила и не покалечилась в детстве. Когда она дома, я ее не контролирую, а уходит гулять, звоню раз в час под разными предлогами. Доходило и до абсурда: отлупила ее за то, что она часа полтора не брала трубку. Ей лет 12 было, и как раз в новостях была серия происшествий с детьми.

Конечно, хотелось бы растить детей в балансе между строгостью и вседозволенностью, но разве материнское сердце такое выдержит? Мое точно не выдержит, потому что я помню себя в ее возрасте!

Юлия Лагутова:

– Мое сердце кровью обливается, когда я слышу в новос­тях, читаю, что детская жизнь оборвалась в результате шалос­ти, небрежности, глупости или просто по недосмотру. Моему сыну 9 лет, и я стараюсь быть хорошей мамой, но привязать его к батарее при всем моем желании, чтобы от всего оградить, не могу. Несчастные случаи происходят: я в детстве пробивала насквозь ногу, падала с дерева, терялась, меня уносило течением реки... Виноваты ли в этом мама, папа, бабушка? Конечно, нет. Никто не виноват, потому что это дети. Сколько со мной раз проводили беседы, что нельзя купаться на речке без взрослых! Сколько раз говорили, что может случиться самое плохое! Разве ребенок может думать о смерти и о том, что не наступит завтра? Конечно, нет! Здесь нет полумер: или посадить сына под колпак гипер­опеки и контролировать каждый его шаг, чтобы в итоге вырастить инфантильного ребенка безо всякого представления о мире за пределами квартиры, или позволить ему расти здоровым, любознательным мальчиком, приучать к дисциплине, порядку, ответственности и временами молить Бога, чтобы все было хорошо. Я считаю, что чем больше ограничений, тем больше шанс и соблазн, что ребенок их нарушит. Говорите с детьми, проводите с ними беседы, показывайте им последствия, будьте в меру жесткими, в меру бездушными, если того требует ситуация. Но не забывайте, что мы и сами были маленькими. И лишать сына или дочь самого прекрасного – детства – это преступление.

Лилия Новикова:

– Тема детской смертности из-за несчастного случая и банального недосмотра очень тяжелая. С одной стороны, даже не хочется думать. С другой – нельзя не беспокоиться. Мое глубокое убеждение, что всегда ответственность за детей на родителях. Это как правило. Но невозможно все время быть начеку, надо спокойно относиться к взрослению и при­учать к самостоятельности. И к свободе. А свобода – это ни в коем случае не вседозволенность, а ответственность. Как и когда этому учить? Постоянно и на собственном примере. Но все равно никто не застрахован. Поиск причин, если вдруг что-то случилось, и осуждение винов­ных не уменьшат родительское горе и не снизят риск возникновения несчастий. Только, пожалуй, на первом году жизни родительское внимание должно быть постоянным. Затем следует постепенно развивать самостоятельные навыки, принятие решений и ответственность за сделанный выбор.

Но взять хотя бы последний случай, который на слуху: ребенок провалился под лед. Разве это удел только детей? Сколько взрослых добровольно забираются на льдины, чтобы порыбачить? Взрослые и самостоятельные люди, которым присущ инстинкт самосохранения, сами тонули из-за тонкого льда. Какой спрос с ребенка, если мы сами, своими же примерами показываем, что то, что вроде бы как нельзя, на самом деле можно?

Алена Богук:

– Я сама была причастна к подобной страшной истории. Много лет назад мы отдыхали семьями на озере. Спиртного не было, за детьми следили, а 13-летняя девочка ушла под воду. Молча. Решила отплыть от берега, закашлялась, нахлебалась воды. Если бы не мой муж, не растила бы она сейчас сама двух детишек. На наши вопросы, как же ты так, неглупая, немаленькая, зачем поплыла, ответила: «За мальчиком поплыла».
Я это к чему? К тому, что за всем не уследишь. Можно сколько угодно контролировать, проверять, звонить, отслеживать местонахождение, подслушивать телефонные разговоры, а человек может просто подскольз­нуться в ванной, понимаете? Нужно растить детей не в страхе быть пойманными и отруганными, а в понимании, что хорошо в меру, а что плохо в любом случае. Нужно с горшка приучать к тому, что любое действие имеет последствия, нужно показывать на примерах, пусть и жутких, что бывает с теми, кто решил сделать селфи на крыше или покататься на льдине... И храни Бог ваших детей и дай вам на все сил!

Михаил Кулешов.