Шпацыр по мокрому городу, или Несколько белорусских слов, которые поставили бобруйчан в тупик

Первая же согласившаяся, Надежда Александровна, бывшая работница «Славянки», пощелкала слова как орехи, чем ввергла меня в уныние, обломав все ожидания: я-то надеялся, что будет смешно и весело! Кто ж знал, что женщина в школе училась на белорусском языке?
– Я белорусский знаю неплохо, в детстве и вовсе на нем говорила. Это сейчас как-то так вышло, что все время на русском разговариваю.
– Тогда вам не составит труда попробовать перевести несколько белорусских слов или догадаться, что они означают?
– Думаю, да. Давайте.
Я начинаю ей зачитывать слова с карточек, Надежда Александровна моментально, как гугл, дает перевод.
– Патэльня? Сковорода. Это легко. Вусень? П-ф-ф, гусеница. Крыўда? Обида. Боўдзіла? Это какое-то слово, которое знают только в определенном районе. А вот «хрушч» знаю – майский жук. Дрыгва – болото, трясина. Шпацыр? Прогулка, шпацыраваць – идти. Гарэза – это... кто-то, кто допекает постоянно.

Научный сотрудник городского музея Инна ОВСЕЙЧИК посчитала, что знает белорусский на баллов 7 по десятибалль ной системе, но сослалась на одну «мелочь»:
– В школе вообще белорусский не изучала, но литература у нас была. Так что правил никаких не знаю.
– А их и не будет! Вам что-нибудь говорит слово «патэльня»? 
– Да, это сковородка. А «крыўда» – обида. Вусень? Хм... вусень-вусень... Гусеница?! Класс.
Инна Овсейчик по ходу воспользовалась помощью зала в лице хранителя музея Светланы Лицкевич, и вместе они довольно слаженно перевели все слова (даже парочка дополнительных вопросов не поставила их в неудобное положение).
– Надо что-то сложнее. «Боўдзіла», знаете, что такое? 
– Ха-ха. Ботало какое-то?
– А вот и нет. Это что-то типа бестолкового амбала. 
– Смешное слово! «Хрушч» вот тоже знаю, и «дрыгву» знаю – болото. «Шпацыр» – тоже мне известное слово. А вот «гарэза»... О, сорванец!
– А говорите, что не знаете ничего. Может, и «знічку» с «бадылём»? 
– А то! Это падающая звездочка и стебелек растения.
– Мда... Уходим отсюда, Александр Сергеевич, – тут тоже оплот белорусского языка нерушим! 

[notification_new icon=»» title=»» message=»<ul class="ui_clean_list im-mess-stack—mess _im_stack_messages"><li class="im-mess im_in _im_mess _im_mess_92315 im-mess_selected" aria-hidden="false" data-ts="1521022041" data-msgid="92315" data-peer="68041839"><div class="im-mess—text wall_module _im_log_body">Перевод тех самых белорусских слов, которые поставили бобруйчан в тупик</p><div class="im-mess—actions"></div><div class="im-mess—check fl_l"> Гар<strong>э</strong>за – проказник, шалун;<br />шпац<strong>ы</strong>р – прогулка;<br />дрыгв<strong>а</strong> – трясина;<br />хрушч – майский жук;<br />кр<strong>ы</strong>ўда – обида;<br />пат<strong>э</strong>льня – сковорода;<br />б<strong>о</strong>ўдзіла – бестолковый, громила;<br />в<strong>у</strong>сень – гусеница;<br />зн<strong>і</strong>чка –падающая звезда;<br />бад<strong>ы</strong>ль – стебель.</div></div></li></ul>» _made_with_builder=»true»][/notification_new]

...С каждой минутой поймать белорусоведа становилось все сложнее. Не помогали даже узкие тропинки между кучами снега, люди умудрялись с боем прорываться через все наши попытки их на минуту остановить. Наверное, в такую погоду людей нужно встречать с коньяком в руках, чтобы сразу согреть.
– Только если две минуты, мы очень спешим, – заявляют нам Владимир и Наталья МУРАВЬЕВЫ.
– Мы тоже, не поверите! Давайте с ходу: дружите ли вы с родным языком? 
– Вообще не дружим! Враждуем, я бы сказал, – отвечает супруг и предпринимает попытку бегства.
С трудом останавливаем:
– Но изучали же? 
– Да, четверка в аттестате стояла много лет назад.
– Как вы думаете, что такое хрущ? 
– Майский жук! – помогает супруга, видя, как муж впадает в постепенный ступор. – А дрыгва – это трясина, я знаю.
– «Шпацыр»?
– Шпатель, что ли? – радуется мужчина, но быстро грустнеет, узнав, что это прогулка. – Гарэза? Вот слово-то, а? Проказник? Впервые слышу. Патэльня? Затылок, наверное. А, сковородка? А затылок?
– Патыліца. 
– Ну так рядом же! Патэльней по патыліцы, делов-то!
– Я смотрю, у вас в семье не шутят?
– А то!
– Боўдзіла, знаете, что такое? 
– Ну вы и слова называете! Его хоть произнести можно? БОЎ-ДЗІ-ЛА. Может, толкач картофельный?
Узнав перевод, супруги дружно смеются.
– Ну вот, а говорили, что торопитесь.
– Да теперь уже и не торопимся, весело же. Есть еще слова?
– «Знічка, кудзеркі, бадыль»...
– Ой, ладно, пошли мы! Всего доброго!..

Дальше череда торопливых. Мужчин на улицах практически нет, найти – днем с огнем, а найти согласного на опрос – еще сложнее. В конце концов попался нам таксист из столичного UBER-а Вадим ЛУМИНСКИЙ, который хоть и трех слов не знал по-белорусски, не побоялся показаться смешным и согласился ответить на наши каверзные вопросы.
– О белорусском языке я знаю ровным счетом ничего. Изучал французский.
– Кум теля пасе, кума лен трэ?
– Что?
– Что? 
– Ну правда, кроме русского и французского, ничего не знаю.
– Как думаете, что такое хрущ?
– Что-то, что можно хрустеть?
– Только если под ногами. Майский жук!
– Дрыгва? Что-то, что дрожит? Трясина? Ну да, трясется. Шпацыр? Понятия не имею. Гарэза... Ну, если бы меня так назвали, я бы не стерпел. Проказник? Во прикол... Патэльню тоже не знаю. Вот, сейчас все скажут, что дуб-дубом. Крыўда? Наверное, оскорбление какое-то. Вусень... Точно не усатый. Боўдзіла... Во, нормальное слово! Запомню, назову кого! А я думал, что это «болтало» какое-нибудь! Нет, ну надо же!.. Вы это, когда будете писать, напишите: Вадим Луминский – водитель минский! Ха!

...И вновь череда отказников. Вот мимо прошел двухметровый парень, но он, кажется, с высоты не расслышал мою просьбу посодействовать. А вот пара – мама с коляской и бабушка – в развалочку идут нам навстречу. На просьбу принять участие в опросе заявляют «Мы торопимся» и включают крейсерскую скорость, распугивая голубей. А вот... А нет, все нормально: красивая, веселая и согласная на любые языковые эксперименты женщина дает добро на беседу:
– В школе была четверка. Для себя, честно, никогда не читала. Но понимать – вроде бы понимаю, – знакомит нас со своими возможностями Марина Дегтярева.
– Если я вам зачитаю десять белорусских слов, вы сможете их идентифицировать? 
– Ой, я вас знаю, там, наверное, слова будут... ОГО-ГО!
– «Хрущ»?
–...
– «Дрыгва»?
– Э.... Дрыгва-дрыгва... не знаю.
– «Шпацыр»?
– Циркуль? О, прогулка.
– «Гарэза»?
– Горемыка? А, проказник...
– «Вусень, крыўда»? 
– Гусеница, обида. Ура! Ура!
– «Патэльня»?
– Ой, что-то читали с ребенком, но не помню.
– А какое у вас белорусское слово самое любимое?
– Дайте подумать... Вот, как всегда! Может, я всю жизнь готовилась к интервью! А тут: вот оно – и сразу ступор! Все мысли из головы убежали!
– Кем работаете? 
– Учителем белорусского! – засмеялась девушка и быстренько ретировалась.