От Бобруйска до Маньчжурии. Член Союза журналистов России рассказывает о нашем земляке, участнике Великой Отечественной войны

– Родился в Бобруйске и лягу в Бобруйске, – говорил ветеран, еще полный бодрости, очень ясных памяти и разума в 92 года. Узнав при знакомстве, что я с Дальнего Востока, обрадовался:

– А я ведь был на Дальнем Востоке. По безводным степям прошел во время войны с Японией.

И Борис Дмитриевич рассказал свою очень непростую и удивительную историю.

– Детство голодное. Было нас пятеро детей: четыре сына и дочь. До войны за хлебом в очереди стояли. В 5 часов утра надо было занимать. Под забором стоишь, спишь. А про войну и вспоминать тяжко.

Три года оккупации

Боре Чумакову не было 14 лет, когда началась война.

– Помню, сосед сказал, что война с Германией началась. Нас послали с хлопцами в музей узнать, что случилось. А там уже военные: «Ну, война, так война – повоюем».

Не прошло недели, 28 июня 1941-го нагрянули в город немцы. Стоит веками Бобруйск на пути всех агрессоров.

– С пацанами побежали на улицу Минскую (тут рядом). Немцы моются, одеваются. Сначала шли фронтовые части, саперы, медсанбат до крепости. Потом пришли части тыловые. Наши пленные были закрыты в Бобруйской крепости, около 20 тысяч пленных советских там держали. Здание двухэтажное, большое. На Октябрьские, 7 ноября, ночью пожар там случился, стрельба началась. Немцы написали в листовках, что якобы это сами пленные коммунисты подожгли. Кто выбегал из здания крепости, их лупили из пулеметов и дубинами били. Оставшихся в живых на железнодорожных платформах увозили в лес, где они замерзали.

Алесь Адамович 4 тома об этом написал. Он всю эту историю описал. Книжка очень серьезная, «Каратели», об этих событиях. Соседка Людмила Черкасова, подруга моя, уже очень хорошо знает историю города, в котором живет, пере ехав сюда из Украины.

А Борис Дмитриевич Чумаков все своими глазами видел, что отроку видеть не полагается. С братьями да дружками бегали на реку Березину, где стояла крепость.

– Я видел, как пленных гоняли на работу, били. Война без ужасов не бывает. Папка не воевал. У него был белый билет. Он вышел как-то во двор, в туфлях на босую ногу. Через огород шли немцы. Его схватили, в машину запихали, а еще соседа-пацана забрали и погнали копать окопы зимой. Вернулся отец с обмороженными ногами.

– После того как над крепостью два самолета сбили, немцы здесь не летали. Мост железнодорожный через Березину наши саперы сами взорвали и все мосты разбомбили. Советские войска сдерживали немцев в этом месте трое- четверо суток, пока не отступили на Титовку, Могилев. Писатель Симонов в Могилеве расспрашивал людей, как все было, когда писал книгу «Живые и мертвые» о том, как советские войска отступали вот здесь. Кино смотрел я, книгу читал.

Освобождение Бобруйска

– Немцы в Бобруйске стояли ровно три года. Освободили наш город 29 июня 1944-го. При отступлении из Бобруйска немцы рвались на Щатково. Рокоссовский предложил пойти в наступление по болотистым местам. Саперы сделали настил на болотистую почву, мокроступы. И танки, и пехота пошли в наступление. Немцы такого не ожидали и начали отступать. Собирались всех жителей Бобруйска расстрелять. Всех считали евреями.

– В нашем переулке на одном из огородов окопчик был. Мы с пацанами в нем прятались. Здесь лежали и слышали и видели, как отступали немцы на Минск и наступали наши. В районе Щатково прорыв немцы пытались совершить, хотели вырваться из окружения, а там такие крутые берега. Здесь полегло много и немцев, и наших. Около 30 тысяч взяли в плен немцев вместе с комендантом города.

– Мы – я и два моих брата – лежали в окопе и видели, как «Катюши» стреляли, по 6-7 снарядов летело. Была уже ночь. Снаряды были красные, как огонь. Слышим: пулемет тух-тух-тух – наши! По огородам наступают. Командир кричал своим солдатам: «Вперед! Не задерживаться!» Утром в окопчик поставил пулемет немец, и мы видели, как он прошил пулеметной очередью живот лейтенанту. Выскочили две медсестры, крикнули: «Дайте воды!» Мы принесли ведро воды. Медсестра бухнула воду на располосованный живот раненого, чтоб смыть грязь, песок. Перевязали его, загрузили в машину и увезли. А где взять спирт? Только в госпитале наркоз давали. Дня через два-три после освобождения Бобруйска началась мобилизация. Забрали брата Василя с 26-го и брата Павла с 24-го, меня – в октябре 1944-го, в 17 лет.

Меньше всех повезло брату-погодку Василю. Уже вскоре, как он оказался на передовой, его тяжело ранило. И побыв в госпитале непродолжительное время, неопытный боец скончался. А старший брат Павел попал на северные рубежи, во флот, в Мурманск. Прошел с боями до конца войны.

Смоленск: запасной полк

– А меня направили в Смоленск, в 36-й запасной полк, где учили на сержантов, готовили воинские части к отправке на Дальний Восток. Присягу в Смоленске приняли. Кормили кое-как: если в борще листочек от кочана попался, то хорошо. А с бульбой и того хуже. Замороженную привозили, твердую, как камень. Кипятком на ночь зальют, а на утро с этой картошки корочку снимают и в котел. Масла добавят и дают – черпай. Мне попал кусочек картошечки, радуюсь – повезло! А она, как резина. Так я ее выкинул, юшечку попил, и все. На день 600 граммов хлеба. Шкуры лошадиные варили. Была еще макуха (выжимки при изготовлении подсолнечного масла, с шелухой, это было любимое лакомство для белорусских и украинских детей вместо конфет). Через месяц в эшелон посадили и перебросили в Забайкальский военный округ, к китайской границе.

Холод Забайкалья, безводье Маньчжурии

– Наш батальон состоял из 350 человек. Офицеры жили с семьями. Мы – в землянках, в неутепленных палатках. Диверсии бывали постоянно. У нас была своя пекарня, закупали пшеницу и пекли хлеб сами. Однажды почувствовали – что-то не то. Решили проверить, а хлеб оказался отравлен. Пшеница была посыпана мышьяком. Это чудо, что все остались живы. 9 августа 1945-го СССР объявил войну Японии. 4 августа мне исполнилось 18 лет.

В составе 82-й дивизии Бориса Чумакова направили  в Маньчжурию, где стремительно разворачивались последние тяжелейшие бои Второй мировой войны. Японцы понимали, что вряд ли смогут разбить советские дальневосточные войска, поэтому, заняв Маньчжурию, ожесточенно оборонялись. Меньше чем за две недели в боях за этот район погибли более 12 тысяч советских солдат.

– Три недели двигались по безводной степи, жара 40 градусов, воды нет, сухой паек. В бой мы не вступали.

Историческая справка

В окрестностях Хайлара советские войска сломили сопротивление миллионной Квантунской армии. Не имеющая аналогов операция продолжалась трое суток. Отчаявшись, японцы пустили в ход отряды смертников, которые обороняли каждое укрепление, каждую высоту. Потеряв Маньчжурию, японские милитаристы лишились мощного плацдарма для нападения на СССР, который они готовили на китайской земле в течение десятилетий.

Международно-правовым основанием для установления памятной даты считается Акт о капитуляции Японии, подписанный 2 сентября 1945 года в Токийской бухте на борту американского линкора «Миссури» представителями союзных государств, в том числе СССР, находившихся в состоянии войны с Японией.

Жара Самарканда

– Когда из Маньчжурии вернулись в Забайкальский военный округ, уже был мороз. Казарма большая, печи, дров нет. Спали в валенках, не раздеваясь. Расформировали нас только в апреле 1946-го. И отправили служить в Узбекскую республику. Шли мы туда месяц. Холодно было, мы в зимней одежде. Дошли до города Самарканда. А тут жара. На нас, как на попугаев, смотрели, приняли за пленных. Под забором части стоим. Командир полка удивился: откуда такие пацаны в дранье? Им ничего не сообщили о нашем прибытии. И тут же распорядился немедленно перекрасить кальсоны в черный цвет и одеть нас. Ничего другого не нашлось. И заказать форму. Служили в Узбекистане до 1951 года. Никто нас не трогал. Оттуда вернулся на родину, в свой Бобруйск. Через семь лет.

– Война горя много принесла. Такое пережить еще немыслимо. Нельзя допустить, чтобы это повторилось. Все люди на Земле должны быть братьями. Нечего делить, – такое завещание оставил ветеран ВОВ Борис Дмитриевич Чумаков, дошедший до далекой, неведомой Маньчжурии.