Он называл Ленина «нерусским человеком», а потом стал писателем №1 в СССР: путь Алексея Толстого

Человек вне сословия

Алексей Николаевич Толстой родился в январе 1883 года в городе Николаевске Самарской губернии. Его отец, Николай Толстой, был графом — предводителем самарского дворянства, а мать, Александра Толстая, — внучатой племянницей декабриста Николая Тургенева. Зимой 1883–1884 года проходил судебный процесс: Николая Толстого обвиняли в покушении на нового возлюбленного жены, мелкого дворянина Алексея Бострома. По результатам Толстого-старшего оправдали, а Толстая (уже Бостром) уехала с сыном из Николаевска еще до оглашения приговора.

Эта страница биографии Толстого связана с сомнениями по отношению к его графскому титулу: несмотря на то что факт отцовства Николая Толстого документально зафиксирован, многие биографы придерживаются версии о рождении будущего писателя от его отчима. Это связано с тем, что советская историография практически полностью игнорирует личность Николая Толстого, а со своими братьями, Александром и Мстиславом, Алексей Толстой никаких контактов не имел. Юрий Оклянский позже напишет: «Полу-Толстой, полу-Бостром. Сын графа, но не дворянин. Не крестьянин, не купец, не мещанин. Человек вне сословия».

Семья Бострома была полностью изолирована от дворянского общества — там не желали иметь ничего общего с женщиной, обвиненной в прелюбодеянии. Именно поэтому в семье все были очень увлечены революционно-демократическими идеями, ровно как и идеей служения простому народу.

Мать, занимавшаяся писательством, привила Толстому любовь к литературе — по личному признанию, особенно его поразил роман «Собор Парижской богоматери», взрастивший вкус к истории. Первые попытки писать самостоятельно были предприняты уже в десятилетнем возрасте: обучаясь в реальном училище, Толстой увлекся поэзией и даже посещал драматический кружок. Вообще ему была уготована военная карьера, но спорное происхождение не давало возможности обучаться в казенном учебном заведении — отец отказался признавать родство, и графский титул Толстому удалось получить только после его смерти, в 1901 году. Он переживал по этому поводу, и многие видят главную причину переменчивой натуры писателя именно в изломанном отрочестве.

Высшее образование Толстой отправился получать в Петербургский технологический институт, и, несмотря на инженерную специальность, его все больше притягивала литература: он сочинял рассказы по впечатлениям от практики на Урале, часто посещал театры и писал родителям восторженные письма о постановках Чехова и Горького. Революцию 1905 года Толстой также встретил в Петербурге. Будучи студентом, он разделял демократические настроения своей среды, однако не разбирался во всех тонкостях политической борьбы и не был активным участником событий.

Миф Серебряного века

Со временем увлечение литературой стало настолько серьезным, что в 1907 году Толстой бросил университет ради писательской карьеры. Первоначально он принялся за поэзию, но опыт был неудачным, и впоследствии о своем первом сборнике «Лирика» писатель вспоминать не любил. На получение прописки в русской литературе повлияла его поездка в Париж в 1908 году и знакомство с деятелями культуры Серебряного века.

В своих ранних произведениях Толстой стремился продолжать традиции русской литературы — Иван Бунин впоследствии отзовется об этом как о «стилизации всего старинного и сказочно русского». В повестях «Неделя в Тургеневе», «Смерть Налымовых», «Аггей Коровин» Толстой изображал быт заволжского дворянства, его нравственное разложение и экономическое оскудение на фоне ослабления империи. Впоследствии поэт Максимилиан Волошин скажет, что Толстой был человеком, отлично знающим деревню и ее быт — фактически последним писателем Серебряного века, носящим старые традиции дворянских гнезд. Тем не менее в это же время многие современники начинают отзываться о Толстом как о ремесленнике, понимающем, какие сюжеты являются привлекательными для рынка, и смотрящем на литературу как на источник благосостояния.

В годы Первой мировой войны писатель работал военным корреспондентом «Русских ведомостей» — газеты, поддерживавшей царское правительство и выступавшей за войну до победного конца. Это время Толстой считал переломным в своей жизни: по его словам, именно тогда он «увидел русский народ», что заставило его отойти от изображения нравов дворянства и перейти к теме национального характера, его проявлений в переломную эпоху. Тогда же его охватила волна патриотизма, которого он придерживался всю дальнейшую жизнь.

«Мы не будем провозглашать равенства, свободы и любви — мы их достигнем»

Революция застала Толстого врасплох, но февральские события он однозначно приветствовал: поддерживал Временное правительство и разделял идею продолжения Первой мировой войны. Позже он скажет: «В этот день, казалось, мы осуществим новые формы жизни. Мы не будем провозглашать равенства, свободы и любви, мы их достигнем».

Октябрьскую революцию Толстой первоначально не принял, обвиняя большевиков в насилии и кровопролитии. В тот момент он считал Ленина «нерусским человеком», которому нет дела до достоинства России и ее национальной чести. В мае 1918 года Толстой уехал в эмиграцию и в первом интервью сказал о том, что «революция очистила воздух», а большевики произвели «страшно сильный сдвиг для русской жизни» — то есть убрали «лишних» людей, однако на этом их миссия окончена. В это же время, после нескольких месяцев на Украине и последующей тяжелой переправы через Черное и Средиземное моря, у него созрел замысел «Хождения по мукам», и к написанию первого тома романа он приступил незамедлительно.

В первые годы Гражданской войны Толстой поддерживал белых и приветствовал интервенцию, выступал против власти Советов и снова обвинял большевиков в кровопролитии. Он был уверен в том, что Россия не примет насильственной ломки жизни, а российский народ восстанет против большевиков, ждал, что Деникин дойдет до Москвы. Тем не менее после разгрома армий Колчака и Деникина в 1919 году он начал говорить о поражении Белого движения. Эмигрантское положение стало тяготить Толстого, изменилась и его позиция.

Вопрос отношения к советской власти расколол эмигрантские круги: революция шла не в том направлении, которое представлял себе Толстой, и если, к примеру, Иван Бунин понимал, что уже не вернется на родину, то Толстой не был готов примириться с этим. В феврале 1920 года он написал, что Россия становится грандиозной и сильной, а «кривая государственной мощи от нуля идет сильно вверх». Его начала привлекать растущая мощь Советского государства. Последним аргументом в пользу признания советской власти стал провал Кронштадтского восстания и «полоса признания» СССР со стороны других государств.

В 1921 году он переехал из Парижа в Берлин и присоединился к сменовеховцам, призывавшим к осторожному сотрудничеству с большевиками. Толстой начал сотрудничать с газетой «Накануне», которую возглавляли некогда непримиримые белые Юрий Ключников и Юрий Потехин, что ознаменовало его окончательный разрыв с эмигрантской средой. В тот момент и советская власть пересмотрела свое отношение к патриотически настроенному крылу эмиграции: чем яростнее раскаявшийся человек выступал против большевиков во время революции и Гражданской войны, тем лучше было для идеологической составляющей режима.

Решение Толстого спровоцировало нападки сторонников разгромленной Белой армии — многие видели в этом корыстные мотивы и желание обогатиться. Тем не менее свою позицию Толстой разъяснил в «Открытом письме Н. В. Чайковскому», где написал, что большевики — единственная власть, которая «защищает русские границы от покушения на них соседей, поддерживает единство русского государства и на Генуэзской конференции одна выступает в защиту России». Писатель осудил свое прежнее отношение к революции и призвал эмигрантов возвращаться в Россию. Решение Толстого философ Федор Степун назовет «не только браком по расчету с большевиками, но и браком по любви с Россией». Похожие мысли есть и в произведениях, написанных Толстым в эмиграции — «Н. Н. Буров и его настроения», «Детство Никиты», — в которых чувствуется тоска по России.

«Красные одолели, междоусобная война кончилась»

С 1923 года начинается жизнь Толстого в Москве. Первые годы он едва сводил концы с концами: по воспоминаниям Романа Гуля, то жена Толстого, то его сын прибегали «за десятирублевкой», а Российская ассоциация пролетарских писателей травила Толстого — по воспоминаниям Константина Федина, «Маяковский орал, что в РСФСР Толстой не въедет на белом коне своего полного собрания сочинений». Кроме этого, власть снова сменила свое настроение по отношению к сменовеховцам: впервые это проявилось еще в 1922 году, когда, вопреки официальной линии Владимира Ленина и Льва Троцкого, против использования сменовеховцев в интересах революции выступили видные партийные деятели Григорий Зиновьев и Владимир Антонов-Овсеенко. Как отмечает Михаил Агурский, сменовеховство «сыграло свою роль перекладных лошадей, довезших партийную карету до следующей станции» и было выброшено за борт.

К середине 1922 года, когда Ленин был уже болен, Зиновьев обрушился на сменовеховцев с обвинениями в «квазидружбе» и обвинил их в неискренности. Позже к его линии присоединились Иосиф Сталин и Николай Бухарин. Опасаясь жестких мер, после смерти Ленина советские литераторы написали коллективное письмо, в котором заявили о своей лояльности к новому руководству. Среди подписавшихся были Борис Пильняк, Валентин Катаев, Сергей Есенин и другие — и положение Толстого среди подписавшихся было едва ли не самым трудным. В тот момент его «Аэлиту» и «Гиперболоид инженера Гарина» критиковали за контрреволюционность и буржуазность.

И все же Толстой, не обращая внимания на критику, без остановки работал — ему было необходимо заработать и средства к существованию, и репутацию у большевиков. Последнюю задачу он выполнял с помощью изображения новой действительности в своих произведениях: к 1925 году относится издание переработанного первого тома «Хождения по мукам» (в нем герои произведения уже в 1917 году предрекают победу советской власти), к 1928-му — написание второго, просоветского тома, за который он получил не только самый большой гонорар среди авторов журнала «Новый мир», но и всесоюзную славу. Кроме этого, Толстому на пару с историком Павлом Щеголевым приписывают работу над дневником А. А. Вырубовой, ближайшей подруги императрицы Александры Федоровны, в конце 1920-х годов. Сам Толстой признавал, что «будь материально обеспеченным человеком — то написал бы гораздо меньше». Многие современники отмечали богатое убранство сначала его ленинградской квартиры, потом дома в Царском Селе, где собиралась вся элита советского времени.

После публикации второго тома «Хождения по мукам» Толстой занялся работой над романом «Петр Первый». Произведение писалось в начале эпохи индустриализации и коллективизации, и если в ранних произведениях Толстого, посвященных Петру I («Дни Петра»), мы видим не любившего и не жалевшего свою страну царя, то в новом романе жесткость Петра уступает место его победам и стараниям на благо Отечества — явная аллюзия на роль Сталина в то время. Позже Толстой скажет, что четырьмя опорными эпохами в отечественной истории для него являются эпохи Ивана Грозного, Петра Великого, Гражданской войны и современный ему период — эпоха строительства социализма.

Писатель номер один

Окончательная лояльность власти была доказана романом «Черное золото» и повестью «Эмигранты». Некоторые биографы связывают написание этих произведений со стремлением Толстого выехать за рубеж — в конце 1920-х его туда не пускали, опасаясь возвращения в эмигрантскую среду. Тем не менее разрешение было получено в 1932 году, и после этого Толстой все чаще стал бывать за границей. Присутствие Толстого за рубежом вносило раздор в эмигрантскую среду: кто-то наотрез отказывался с ним общаться, кто-то встретил дружественно. Многие современники писателя предполагали, что в Европе он занимался вербовкой русских эмигрантов, которые отказались от белой идеи, но не решались вернуться в Россию.

Во второй половине 1930-х годов, после смерти Максима Горького, Толстой стал писателем номер один в стране и был лицом СССР на международных культурных конгрессах. За свою работу Толстой получал различные почести от советской власти: был избран в Верховный Совет СССР, стал академиком РАН, лауреатом трех Сталинских премий (одна из них была присуждена уже в 1946 году, посмертно) и ордена Ленина. Но, несмотря ни на что, Толстой все так же боялся Сталина из-за своего эмигрантского прошлого — в 1937 году вождь народов приказал расстрелять всех вернувшихся в Советский Союз сменовеховцев. Для того чтобы генсек не сомневался в идейной верности, Толстой написал повесть «Хлеб» — в ней ключевая роль в победе революции отдается Сталину, у которого учится даже Ленин. Главный антигерой книги Троцкий позже скажет, что с публикацией «Хлеба» царедворец в Алексее Толстом окончательно пересилил художника.

В конце 1930-х Толстой вел себя крайне противоречиво: с одной стороны, благодаря ему был издан сборник стихов Анны Ахматовой и спасен от расстрела писатель Георгий Венус, с другой — он участвовал в коллективной травле Леонида Добычина, который впоследствии покончил жизнь самоубийством. Что касается большого террора 1937–1938 годов, то в виновность подсудимых Толстой действительно верил и действия Сталина оправдывал, считая их потребностью предвоенного времени, когда необходимо отойти от примиренчества с опасными для государственной стабильности идейными течениями.

Толстой-художник и Толстой-человек

За несколько часов до объявления Великой Отечественной войны, в 1941 году, Толстой закончил третью часть «Хождения по мукам» и начал писать для фронта, убеждая советских граждан в неизбежном поражении фашистов — всего за эти годы было издано более сотни его статей. Ключевой темой военной публицистики Толстого стала идея русского национального характера, силы русского народа. Одновременно он работал над пьесой «Иван Грозный», которая не получила высокой оценки со стороны высшего руководства за излишнюю лиричность образа царя и была издана тиражом в 200 экземпляров.

В годы войны у Толстого был обнаружен рак легкого. Почти все, кто знал писателя в последние годы жизни, утверждали, что его смерть была приближена работой в комиссии по расследованию злодеяний фашистского режима — ход болезни ускорила поездка в Харьков, где писатель присутствовал на первом показательном процессе над немецкими офицерами. После смерти писателя в феврале 1945 года Константин Федин написал: «Россия пожалеет не раз, что Толстой не поднялся на ту высоту, которую должен был занимать по природе. Художник в нем вечно бился с человеком за свои высшие права, но чересчур часто человек брал верх своими выгодными правилами». Иван Бунин, характеризуя творчество Толстого, отмечал:

«Написал он в этой „советской“ России, где только чекисты друг с другом советуются, особенно много и во всех родах… написал вообще немало такого, что просто ужасно по низости, пошлости, но даже и в ужасном оставалось талантливым».

У многих было ощущение, что Толстой-человек вредит Толстому-художнику: его обвиняли в пристрастии к роскоши и любви «широко пожить». Действительно, в 1930-е годы большие тиражи его произведений приносили большие деньги; он мог халтурить, чтобы получить аванс (это главным образом касалось его работ для театра), но говорить о жадности писателя нельзя: во время Великой Отечественной Толстой регулярно перечислял деньги в помощь осиротевшим детям, в фонд Красной армии; одну из Сталинских премий, присужденную за издание «Хождения по мукам» в едином томе, перечислил на постройку танка «Грозный».

Некоторые работы Толстого являются спорными с художественной точки зрения, но нельзя отрицать, что в целом творчество писателя занимает значительное место в развитии советской литературы: здесь и роман-эпопея «Хождение по мукам», и исторический роман «Петр Первый», и фантастический роман «Гиперболоид инженера Гарина», и детская повесть-сказка «Золотой ключик», и многое-многое другое.