Модест. Самый известный бобруйский повар потчевал полководцев Черняховского и Жукова

Четверо братьев Сиротиных – Борис, Лев, Петр и Модест – прошли войну с первого до последнего дня. О Модесте, младшем из братьев, жившем в нашем городе, много писали в газетах и журналах, сняли фильм как об искусном кулинаре и му­жественном человеке. Знал его и автор этих строк, нередко сопровождавший на обед в ресторан «Бобруйск» то прозаика Ивана Шамякина, то поэта Сергея Граховского, приезжавших в редакцию «БЖ». В канун Всемирного дня повара рука сама потянулась к клавиатуре, чтобы написать о легендарном Модесте.

Кормил он маршалов и рядовых

– В семье я был шестым ребенком. Отец-сапожник в Гомеле зарабатывал мало, поэтому нам частенько приходилось «сосать лапу». Еще в детстве решил: вырасту и стану поваром, чтобы и самому сытым быть, и людей кормить. Учитель у меня был очень строгий – если что не так, такого пинка давал, что я через плиту летел. А он повторял: «Учись как следует, а то вдруг генерала придется кормить. Если ему твоя стряпня не понравится, еще похлеще отшлепает!» Слова его оказались почти пророческими, – вспоминал в одном из интервью Модест Вульфович.

На фронт же он попал фактически 14-летним, прибавив себе шесть годков в паспорте. Определили в военторг, который обслуживал штаб фронта, дислоцировавшийся в Барановичах. Старший брат Лева, который уже работал в снабжении, помог братишке устроиться помощником, а затем поваром в отдельном автомобильном батальоне полевого управления фронта, где Модест значился шофером.

Но вскоре началось отступление. Под Можайском оказались в окружении, продуктов почти не оставалось. Приходилось молодому повару варить «кашу из топора», позднее получившую название похлебки по-бобруйски. Конечно, в начавшемся наступлении прославленные военачальники, которых довелось потчевать, уже не довольствовались столь незатейливой пищей.

– Но были они непривередливыми людьми. Маршал Василевский, например, любил грибной суп, а Жуков – рыбу и жареную картошку с луком, генерал Черняховский с удовольствием ел бефстроганов, борщ и гречневую кашу, – возвращался мысленно в военную пору кулинарных дел мастер. – Однажды попросил меня Черняховский принести чаю. Захожу с подносом в кабинет, а он по телефону оживленно разговаривает да еще возражает, как оказалось, самому Сталину.

...Модик в детстве тоже проявлял определенные смелость и геройство – мог стащить у торговцев на базаре булку или яблоко, за что отец лупил его нещадно. Но, несмотря на наказания, Модест опять срывался, и дело дошло до того, что им занялась гомельская милиция. Все могло закончиться детской колонией, но тут началась война.

Воспоминание из Нью-Йорка

Американский племянник Модеста Александр Сиротин так вспоминает о дяде:

«...Но первым делом мы едем на кладбище... – Модест Сиротин был Почетным гражданином Бобруйска, – с гордостью рассказывал по дороге могильщик. – Знаменитый повар, ветеран войны. О нем даже кино сделали документальное… Не смотрели?.. На памятнике стоит год его рождения 1921-й. Это по паспорту. А на самом деле он родился в 1927-м, но прибавил себе лет, чтобы взяли на фронт добровольцем… В городе он был поваром ресторана «Бобруйск». И партийное начальство у него кормилось, и уголовники. Попробовал бы он кому-­нибудь из них отказать!..»

После Великой Отечественной знаменитый повар поселился в нашем городе на Березине, женился, воспитал хороших детей. А ресторан «Бобруйск», в котором Модест Сиротин заведовал производством, славился фирменными блюдами кудесника кухни. Помимо высокого профессионализма, ветеран войны отличался готовностью прийти на помощь людям, решить практически любую ­проблему..

Племянник Александр продолжает:
«...Бобруйчане рассказывали, что в последние три десятилетия ХХ века самым известным человеком в городе был Модест Вульфович Сиротин. Даже куриное филе в ресторане называлось котлетой по-­сиротински. Я в одном письме из Америки спрашивал дядю Модика: «В чем секрет и особенность котлеты по-сиротински?» Он скромно ответил: «Никакой такой особенности нет. Просто я красиво забрасывал наверх косицу куриной грудинки. Но главное – знал, сколько и как держать на огне, чтобы мясо было сочным».

Когда у Модеста в 60-х годах прошлого века вместо старенькой «Победы» по­явился автомобиль «Волга», такой же, как у партийных боссов города и района, в «органы» посыпались доносы, начались инспекции, расследования: «Черная новая «Волга» у простого повара? По какому праву?! Кто разрешил?!»… Но все обошлось. Модесту очень помогла тогда статья в журнале «Крокодил», написанная популярным фельетонистом Александром Моралевичем. Во всей нашей большой семье был праздник: сам Моралевич написал! Мы, и не только мы, понимали, что такая статья не могла появиться без одобрения высоких инстанций.

А потом у Модеста брали интервью разные журналисты белорусских газет и, наконец, режиссером Ренатой Грицковой был снят по заказу Белорусского телевидения документальный кинофильм «Как накормишь, так и воюют». В аннотации было сказано: «Герой фильма – повар Модест Сиротин, участник Великой Оте­чественной войны, кормил не только солдат, но генерала Черняховского и маршалов Василевского и Жукова. Вместе со своей фронтовой кухней прошел Модест Вульфович долгими дорогами войны, получил боевые награды. Он вспоминает о своих фронтовых товарищах, о тех, с кем судьба его сводила…»

Отчим, ставший отцом и дедом

По словам Александра Сиротина, женился Модест на вдове, которая была старше его на десять лет, да еще с двумя детьми. Первый муж Анны Григорьевны (Ханы Гиршевны) погиб на войне. Модест стал вторым отцом для маленьких тогда Альберта и Ларисы. Но дальше жизнь складывалась драматически-­трагическим образом. Алик погиб в день окончания суворовского училища. Модест Вульфович радовался, когда Лорочка вышла замуж за бравого военного Давида, тешил себя ожиданием внуков. Однако первый ребенок – Сашенька – умер, прожив всего два месяца. Второй – Вовочка – уже с двухлетнего возраста обнаружил редкие музыкальные способности, но был болен аутизмом и умер в двадцать четыре года. Следующим ребенком Ларисы и Давида оказалась дочка Элла. Дети росли. А потом Давид, Лора и девочка попали в страшную автомобильную аварию…

Лора погибла в свои сорок девять. У Анны Григорьевны, когда ей было чуть более сорока, обнаружили рак груди. Ее оперировали в Минске, и после этого она прожила еще сорок лет, была любящей, но строгой женой. Модест же по своей доброте и при недостатке образования часто влипал в разные передряги. В чем только его не обвиняли!.. Но каждый раз жена боролась за него и доказывала его невиновность. Хотя он и бывал виноват: то обматерит нерадивого работника или работницу, а те напишут жалобу, то заведет шуры-муры с какой-нибудь поварихой...

В возрасте восьмидесяти четырех лет Анна Григорьевна ушла из жизни. Элла вышла замуж. Модест Вульфович, оставшись один, продолжал работать и обеспечивать единственную внучку как мог.

Предания и реалии

Через три года после смерти жены и Модест Вульфович покинул этот мир. Но до сих пор бобруйчане старших поколений при упоминании одного только его имени ностальгически вспоминают времена популярнейшего в городе ресторана «Бобруйск» с его неповторимой кухней по-сиротински, а также парочку-­другую ставших обязательными легенд об авторе незабываемых бифштексов-­ромштексов.

Неслучайно и председатель бобруйской еврейской общины Олег Красный в свое время рассказывал:

– Мы как-то пытались вспомнить, кто был директором ресторана «Бобруйск», но так и не смогли. А вот имя Модеста Сиротина в Бобруйске знали все. Как и историю о знаменитом сиротинском половнике, который тот сохранил даже во время боя с немецким десантом, так как считал, что не сможет накормить солдат без данного кухонного предмета. Говорят даже, что половник хранится где-то у потомков бобруйского повара как семейная реликвия.

В своих мемуарах племянник прославленного бобруйского повара уточняет по этому поводу: «Думаю, это, действительно, легенда. И легенда красивая. Зато я храню старую тетрадь Модеста Вульфовича, в которой его рукой аккуратно, по-­ученически, записаны рецепты его блюд.

Тех, кто учился у Модеста Сиротина кулинарному искусству, я встречал и в Нью-Йорке, и в Израиле. Один из его учеников – Рафаил Михайлович Бецер – на вопрос журналиста «Какую роль сыграл в Вашей жизни знаменитый Модест Вульфович Сиротин?» ответил:

– Очень большую. Он являл собой прекрасного организатора, хорошего повара. Вы же знаете, что во время войны Модест Сиротин был личным поваром Черняховского, а это о многом говорит. Поваров его ранга в Беларуси уже не осталось…»

Да, без всяких вымыслов-домыслов хватает в жизни Модеста фактов, претендующих на место в истории. Например, такой: старшая сестра его Нехама была довольно известной театральной актрисой, так вот когда она с труппой гастролировала в Бобруйске, наш шеф-
повар устроил после спектакля такой банкет для артистов, что те вспоминали его потом долгие годы. Сам Модест и в свои семьдесят два ежедневно наведывал бассейн, чтобы проплыть обязательные пятьсот метров, хотя пятью годами ранее он преодолевал и по полтора километ­ра. И еще одна, оставшаяся в памяти и у автора этих строк, святая забота была у Модеста – едва ли не каждый день посещать кладбище на Минской, где покоятся дочь, сын, зять и два внука.

…Жаль, конечно, что, кроме как в памяти бобруйчан, никак не увековечено имя Модеста в нашем городе. Всякие «Самсоны», «Федоры», «Тимьяны» и «Базилики» были, есть и, наверно, будут, а хоть небольшого заведения, где можно было попробовать блюда советской кухни и узнать о человеке, кормившем генералов и маршалов Победы, нет. Вот и Александр Сиротин в своих воспоминаниях сетует: «…Мы поехали в центр города, в ресторан «Бобруйск», чтобы отведать котлет по-сиротински. Оказалось, что ресторан уже несколько лет как закрылся. И нигде никто в Бобруйске не готовит тех самых котлет».

Александр Казак.
Фото из открытых
источников интернета.