К 225-летию со дня рождения Николая І. Император в нашем городе

С заботой о здоровье и кошельках

Вступивший в должность генерал-инспектора по инженерной части в январе 1818 года великий князь Николай Павлович запомнился своим приказанием производить систематические наблюдения за «состоянием качества воздуха» в пойме нашей Березины, к которой непосредственно примыкала фортеция. Сведения о болезнетворных испарениях направлялись в медицинский департамент для принятия мер по предохранению здоровья служивших в крепостном гарнизоне. А когда в марте того же года бобруйчане начали просить компенсацию за перенос деревянных строений с территории цитадели на форштадты, великий князь вновь сам вник в проблему. Директор инженерного департамента Карл Опперман доложил, что возводимые на форштадтах дома и так освобождаются от постоя на десять лет, поэтому вознаграждение за них не полагается. Однако учитывая, что из 121 дома, намеченного под снос, 53 принадлежали совершенно бедным евреям, просившим не более 130 рублей за дом, Карл Иванович предлагал выплатить эти незначительные суммы, так как «жители Бобруйска действительно с 1812 года много терпели как во время четырехмесячной блокады, так и после от большого постоя». У переселяемых чиновников инженер-генерал предлагал выкупить дома за умеренную цену. Николай Павлович согласился с мнением Оппермана, кроме пункта о чиновниках, и его ходатайство в итоге было высочайше утверждено.

Заботясь о лучших условиях для обороны Бобруйска, Николай Павлович в начале 1820-х пришел к выводу о необходимости затопления лощины Березины в военное время. Соответствующий проект по его поручению был разработан инженером Зеге фон Лауренбергом. Вникнув в документ, член императорской фамилии нашел, что реализация проекта потребует громадных средств, не сопоставимых с эффектом от его внедрения, и повелел оставить все по-прежнему. В другом случае, сопоставив расходы на строительство нашей крепости в 1821 и 1822 годах и увидев экономию в 79 тысяч рублей, генерал-инспектор объявил благодарность командирам Киевского инженерного округа – генералу Обручеву и бобруйской инженерной команды – полковнику Розенмарку.

Пряник и кнут великого князя

В сентябре 1823 года нашу цитадель посетил император Александр І и увиденным в ней остался вполне удовлетворен. Великий князь не преминул воспользоваться случаем и выхлопотал у царя награды всем причастным к строительству: тот же Обручев получил в аренду недвижимость, комендант крепости генерал Карл Берг и Розенмарк были награждены орденами Владимира 3-й степени, всех остальных офицеров отметили либо орденами, либо годовыми и полугодовыми окладами жалованья.

Но когда в июле следующего года в одной из казарм фортеции обрушились два свода, а специальная комиссия доложила генерал-инспектору о причинах происшествия, тот вынес свой строгий вердикт: виновны архитектор Штауберт, небрежно составивший проект; директор инженерного департамента, направивший на утверждение неверный документ; и принявший его и утвердивший… он сам – великий князь. Признаны были нарушившими свои обязанности также генерал Обручев, полковники Розенмарк и Шведер, капитаны Любенков и Иванов, подрядчик купец Торлецкий. С последнего по приказу генерал-инспектора должны были взыскать половину необходимой на восстановление казармы суммы, другую – со всех остальных пропорционально их жалованью. И они уплатили назначенные штрафы: Опперман – 958 рублей, Штауберт – 252 рубля, Николай Павлович – 584 рубля…

Ну и нельзя умалить значение Николая І в определении судеб декабристов, отбывавших наказание в Бобруйской крепости. Как правило, при его участии вольнодумцам назначалось содержание «строгое, строжайшее или наистрожайшее». Руководствовался он, во-первых, собственным своим убеждением о степени виновности, а во-вторых, соображением, какая форма заключения заставит скорее дать признания.

На царском престоле

В 1829 году место на царском престоле уже четвертый год занимал Николай І, много лет опекавший нашу твердыню на Березине. И своей любви он не изменял, бывая в Бобруйске чаще, чем его предшественники. 2 июля ему был представлен на смотре стоявший в городе 5-й Егерский полк, причем государь Николай Павлович «за отличный порядок и устройство» объявил высочайшее благоволение командиру полковнику Трубачееву и батальонным командирам майорам Ивашкину и Пугачевскому, а также всем обер-офицерам. Нижним же чинам, как свидетельствует архивный документ, пожаловал монарх «по рублю, по фунту говядины и по чарке вина на человека».

В том же июле, возвращаясь из поездки по империи, Николай І вновь прибыл в Бобруйск. Вот как об этом писал известный историк, генерал-лейтенант Николай Карлович Шильдер: «…Едва выйдя из коляски, он тотчас пошел по работам, хотел все видеть собственными глазами, вникнуть лично во все подробности, все обсудить и всему дать дальнейшее направление... Император Николай вспомнил в Бобруйске заслуги своего бывшего ближайшего сотрудника по управлению инженерным корпусом (с 1818-го по 1825 год) и вместе с тем основателя этой крепости – инженер-генерала Оппермана: 16 (28) июля 1829 года государь подписал в Бобруйске рескрипт на его имя, по которому генерал Опперман возведен был в графское достоинство «за долговременное неутомимо-деятельное и полезное служение».

Таким же деятельным, как и в прежние годы, оставался по отношению к крепости и нашему городу Николай І в последующем. В 1832-м он повелел башню прибрежного редана «разобрать до основания и построить вновь прочным образом». С целью оздоровления обстановки через два года он приказал вырубить лес и кустарник в 5-верстной полосе вокруг цитадели. В 1837-м по его распоряжению были возведены на территории караульные домики, и тогда же от его взора не укрылись «зеленоватые и тусклые» стекла в окнах казарм. А вот крепостной госпиталь его «взбесил», за что он «коменданта посадил на гауптвахту, смотрителя отрешил от должности и всех отделал по-своему». Наконец государь стал инициатором возведения башни на речке Бобруйке…

В 1840-е, немилостивые…

В конце августа 1845 года государь в очередной раз осматривал крепость Бобруйск. И не впервые признал работы на ней «отлично-хорошими». Император выразился предельно определенно: «Ничего лучшего желать не остается». Но не был бы он тем самым Николаем І, если бы не указал и на недостатки. Он посетовал на протоптанные вне дорог тропинки, образовавшиеся «выпуклости по крутостям», другие промахи, которые повелел устранить, остановив всякие новые работы. А чтобы не забыли высочайшее указание, объявил строгий выговор главному строителю, а коменданту фортеции – «высочайшее неудовольствие».

Не ослабевало внимание самодержца к крепости на Березине и в последующие годы. В 1847-м Николай Павлович персонально утвердил представленный его величеству проект усиления исходящего угла первого полубастиона с тем, «чтобы для правильного обстреливания дать направление, показанное собственноручно карандашом». Через год, осведомившись о назначении в казематы Бобруйска, фланкировавшие рвы, орудий на поворотных платформах, государь приказал вооружить казематы «каронадами на присвоенных им лафетах, а не иными орудиями на поворотных платформах, стесняющих без пользы внутреннее пространство».

Вероятно, из-за повышенной требовательности монарха к качеству проектных и строительных работ в нашей цитадели она считалась одной из лучших в Европе того времени. Как пример приведу эпизод, когда, получив соответствующее задание, генерал Фельдман составил проект казематированного редюита перед куртиною 7-го полигона, но не передал точно мысль царя, и тот повелел разработать новый проект… Зато в любой свой приезд в Бобруйск радовался Николай Павлович посаженным когда-то при нем и разросшимся итальянским пирамидальным тополям.