Идите вы в лазню! К Международному банному дню

Согласно летописям бани у восточных славян были распространены уже с Х века. Эти сооружения называли мыльными (мыльнями), влазнями (лазнями) и мовницами (мыйницами). Их обязательно посещали перед важными событиями и церковными ритуалами – венчанием, крещением, причащением и другими. В разные времена баня служила то лекарней, то родильней, то цирюльней, а то и броварней… В старейшей бобруйской бане на улице Маркса уже в советское время долго висела вполне официальная вывеска «Здесь производится стрижка волос головы».

И лазарет, и роддом

С начала ХІХ века многие уверовали, что от всех болезней единственное лекарство – баня или лазня. Более того, современник так описывал еще одну важную функцию бани: «Беременная женщина всю домашнюю работу неизменно исправляет до тех пор, как придет время ей родить; тут посылает она кого-нибудь из семейства за повивальной бабкою, с которой в бане, или клети, или чулане родит; когда трудные роды бывают до того, что сделается отчаянна (что весьма редко бывает), то истапливают баню или лазню, в ней мучат бедную до тех пор, пока или разрешится, или безнадежна останется. Родильница чуть немного сделается нездорова, то ведут ее в истопленную баню и там вениками березовыми парят и выправляют».

Но к середине столетия банные порядки в Российской империи поменялись. Выполняя требования закона, врачи санкт-петербургской полиции, например, наблюдали уже, чтобы в банях не было угара, не производилось «кровопусканий и приставлений пиявок». Строгими правилами не допускалось также открывать так называемые односемейные бани, а тем более, чтобы в бани «были впускаемы мужчины с женщинами».

Исключительно для очищения 

К окончанию позапрошлого века, году так в 1895-м, все общественные торговые бани должны были иметь мужские и женские отделения двух разрядов – простонародные и дворянские. При этом каждому мужскому и женскому отделению предписывалось устройство особого хода, а стекла в окнах как с улицы, так и со двора должны были быть непрозрачны. Торговые бани вменялось в обязанность содержать в чистоте и порядке. В комнатах для раздевания при общих простонародных банях следовало поддерживать тепло и чистоту пола, скамеек и ящиков для хранения платья и белья приходящих. При дворянских банях, кроме того, на диванах и скамьях должны были быть белые и чистые чехлы и простыни, а кроме деревянных шаек, еще и достаточное количество металлических тазов.

В общих банях обоих разрядов предписывалось иметь необходимое количество кранов с горячей и холодной водой, а пользоваться водой из одного общего чана и черпать ее деревянными шайками воспрещалось. Мочалки посетителям можно было предлагать только чистые, предварительно вымытые горячей водой. Ставить кровососные банки строжайше воспрещалось. Для бритья и стрижки волос при банях отводились специальные помещения. Не дозволялось посетителям «натирать себя какими бы то ни было мазями и жидкостями, хотя и непахучими». Вход с собаками в бани запрещался. Не допускались в них «разврат и непотребство», а также стирка белья.

Стратегический банный вопрос

По поводу последнего запрета разворачивались целые дискуссии, в том числе и на страницах печати. Особенно актуален он был для изобиловавшего войсками Бобруйска. В журнале «Разведчик» некто П. Покровский в 1896 году выступил в защиту служивых, посещавших городскую баню: «Прежде всего от солдата требуется, чтобы он имел чистое белье; следовательно, в бане он должен вымыть и себя, и свое белье, на что нужно время и для умелого человека, каким в большинстве случаев наш солдат не является. В бане громадное скучение людей, так что они не только толкают друг друга, но и трутся друг о друга… А главная масса людей стоит на коленях на полу и моет белье».

Далее автор придает стратегическое звучание проблеме помывки воинов и стирки белья в бане, приводя соответствующие аргументы. Так, по его расчетам, солдату необходимо иметь как минимум четверть фунта мыла, но выданных денег хватает только на оплату посещения бани и маленький кусочек мыла, которое уходит на постирушку. Тело, таким образом, остается на втором плане, да и времени на санитарную процедуру не хватает, так как отпущенный час уходит на толкотню и давку, ожидание в очереди воды из крана и стирку. Кое-как наспех обмывшись, солдат под напором прибывшей другой команды уходит, а затем на его теле появляются чирьи и фурункулы. Конечно, появляется необходимость лечения в лазарете, боеготовность войск снижается. «Чтобы предупредить выбытие людей из строя вследствие болезней, связанных с мытьем тела в бане, необходимо упорядочить банное наше дело и тем самым дать возможность нижним чинам действительно хорошенько вымыться», – делал вывод господин Покровский.

Бобруйские пар и жар

На рубеже ХХ века Бобруйск располагал четырьмя банями – одной казенной с офицерским отделением и тремя частными, владельцами которых были евреи. Конечно, их не хватало для города, где квартировали два пехотных полка, резервный батальон, артиллерийская батарея и целый ряд отдельных команд. При этом обслуживавшая офицеров инженерного ведомства была не очень вместительной, поэтому нижние чины гарнизона были вынуждены пользоваться в основном еврейскими банями. Но там не очень, как говорится, хорошо было с соблюдением санитарных и гигиенических требований – одну даже баню специальная комиссия закрыла. Поэтому-то и сопровождали бобруйское воинство все те же чирьи и нарывы.

Свое решение проблемы в том же журнале предлагал другой бобруйский автор Л. Драке: «Благоприятным исходом были бы войсковые бани, построенные хозяйственным способом, и стоило бы это, вероятно, сравнительно недорого. Во всяком случае, подобные бани хотя и не исключали бы необходимости пользоваться городскими банями, но все же были бы хорошим для войсковых частей подспорьем…»

Однако еще и в 1915 году Бобруйский гарнизон располагал одной баней на все воинские части. Поэтому мылись в ней по очереди в определенные начальством сроки. При этом части платили деньги не только за помывку личного состава, но и за порчу банного имущества. Так, в ноябре того же года 1-й Польский стрелковый батальон заплатил за пар и воду 1 рубль 55 копеек и был вынужден присовокупить еще 3 целковых и 60 копеек за поломанные жолнерами шайки... Правда, через год один из современников отобразил такую картину в нашей крепости: «…В тот день, когда состоялся высочайший смотр, было ясное, солнечное, но слегка морозное утро. Кругом на полях, да и в самом городе почти не было снега – казалось, была ранняя весна. Вокруг старинных николаевских крепостных построек, типичных своей архитектурой, всюду настроены бараки, сложены запасы провианта. Виднеются то вывеска «Бесплатная баня для нижних чинов», то «Лазарет».

Соввласть задавала баню

После революции в нашем городе на Березине продолжали «помывать население» не только известные с царских времен баня Глуховского на Скобелевской улице (сегодня улица Маркса) и баня Горохова на Песках (сегодня район вблизи Авиагородка), но и первые советские бани. И если старорежимные заведения работали с 9 до 24 часов (брали за пользование ими от 5 копеек в простонародных до 15 копеек в дворянских и приплату в копейку за свежий веник, а за отдельные простыню и полотенце соответственно по 10 и 5 копеек), то уже в 1919 году отдел местного хозяйства уездкома увеличил время работы бань до 16 часов, а плату за их посещение свел до минимума, разрешив беднейшим бобруйчанам мыться (по запискам собеса) бесплатно и пользоваться мылом безвозмездно. Тогда же было принято решение «немедленно приступить к оборудованию бань на Березинском форштадте, в Кривом Крюке и бывшей бани Земского союза. Проще стало с гигиеническими процедурами и для красноармейцев, служивших в Бобруйске. Регулировалась эта работа на самом высоком уровне. Так, в апреле 1920-го распоряжением за подписью заместителя председателя Реввоенсовета Республики Э. Склянского и наркома здравоохранения Н. Семашко были обязаны все войсковые части, санучреждения и заведения, также санпоезда провести «Неделю очистки», в ходе которой наряду с очисткой всех помещений от пыли, мусора и грязи, дезинфекцией всех отхожих мест, мусорных ящиков и ям «все части пройти через баню со сменой белья и стрижкой волос». В мае того же года был установлен порядок пользования банями во всех пунктах расположения частей войск (по согласованию местных военных комиссариатов с соответствующими Совдепами), причем допуск красноармейцев в национализированные бани «производился бесплатно, а при отсутствии таковых – за плату по таксе, устанавливаемой местными Совдепами…».

Сегодня париться о помывке не приходится

С тех далеких лет структура объектов банной сферы, конечно, изменилась. Но внешне, на виду, основных общественных бань в Бобруйске, как и в прежние времена, три: на улицах Маркса, Минской и Кирова. У каждой из них свои поклонники и жрецы. Одни с детства посещают баню №1. Другие банный день превращают в праздник на центральной Минской улице. Третьи сходятся и съезжаются в двухэтажную форштадтскую. Не думаю, что бани работают прибыльно при нынешнем размахе ванно-душевых удобств в квартирах и повальной бойлеризации коттеджей, шале и прочих особняков. А сколько отстроено саун, оздоровительных центров и просто бань с бассейнами на предприятиях и в учреждениях, на частных подворьях.

И каждая из них – больше, чем просто помывочный пункт. Это и клуб, и кружок, и секция, и бар, и кафе. И традиции банных дней в них бобруйчанами сохраняются и приумножаются. Следовало бы не забывать и правила, действовавшие в нашем городе более ста лет назад. Например, о том, что «спуск мыльной воды по канавам и подземным трубам без предварительной ее очистки и дезинфекции в ручей Днепрец воспрещается…» или «Недовольные прислугой и вообще банями могут вписывать свое неудовольствие в книгу жалоб, которая должна находиться в кассе каждой бани». Но лучше, конечно, чтобы мы все желали, как встарь, «Приятного пара!» перед и «С легким паром!» после бани.

Александр Казак.
Фото автора.