Говорят очевидцы злодеяний

О чем невозможно забыть

На процессе 1946 года были заслушаны десятки свидетелей по делу о злодеяниях фашистских преступников. Немало показаний о зверствах оккупантов дали и наши земляки-бобруйчане, жители из окрестностей города на Березине. И это тоже наше наследие, которое наряду с примерами мужества и самоотверженности предков мы обязаны передавать из поколения в поколение по эстафете памяти.

Управляемый геноцид

В начале октября 1942 года она была задержана в восьми кило­метрах от Бобруйска и доставлена в город на Пушкинскую, 20, где размещалось гестапо. Во время допроса девушке предъявили обвинение в контакте с партизанами и принуждали сознаться в этом. Но как можно признать то, чего не было? Ведь она только ездила в деревню за продуктами. Так как бобруйчанка не хотела понять очевидную для карателей вещь, по распоряжению немецкого следователя ей нанесли 25 ударов плетью и отправили в камеру.

Свидетель Михеева: «Примерно через полчаса вошел Бурхард, открыл большую книгу и записал мою фамилию, имя и отчество и где я проживаю. После этого написал полицейскому бумажку и направил меня на работу в трудовой лагерь на месячный срок. Там на второй день меня отправили на аэродром рыть окопы».

Положение в трудовом лагере было очень тяжелое. В нем содержались приблизительно 750 человек, страдавших  большой завшивленностью. Большинство людей опухало от голода, многие умирали. За невыход на работу по болезни полицейские нещадно избивали, трижды досталось плеток и нашей свидетельнице. Получали узники по пол-­литра баланды, отдаленно похожей на суп, и по 100 граммов хлеба. Угоняли же их на работу в 6 часов утра, а возвращали в лагерь не ранее 8 часов вечера.

Свидетель Михеева: «В средине октября 1942 года, в три часа ночи, приехал Бурхард с четырьмя жандармами. Заключенных подняли и объявили, чтобы все вышли с вещами. Народ был перепуган, не знал, в чем дело. Присутствовавший начальник трудлагеря начал зачитывать список людей, которым необходимо было отходить в сторону. Среди них были даже дети. Количество этих людей достигало 400 человек. После оглашения списка люди отошли в сторону, а нас по одному человеку стали впускать в барак. Наутро, когда все поднялись идти на работу, половины солагерников уже не было. Мы не знали, в чем дело, куда девали остальных…»

О другом рассказал военному трибуналу свидетель Абрамчик. В последних числах июня 1943 года его назначили разминировать дорогу возле деревни Мальево. Приказ поступил от старосты, а потом рано утром приходил вооруженный немецкий патруль и приказывал скорее запрягать лошадей в бороны. С июня до октября участок дороги они разминировали вдвоем с соседом Воробьевым. И как раз 2 октября 1943 года на нем произошел взрыв. Немецкая повозка отъ­ехала в сторону и подорвалась на мине. Это была, очевидно, какая-то штабная повозка. Тотчас сельчанина арестовали, привезли в жандармерию, подозревая в том, что он имел связь с партизанами.

Свидетель Абрамчик: «В жандармерии меня три раза ударили по голове, сказали, что у них есть такое учреждение, где я все скажу, и под конвоем меня направили в гестапо на Пушкинскую, 20. Там посадили меня в камеру, в которой можно было содержать 5-8 человек, но нас сидело 36 человек. Потом с каждым днем люди прибывали, и нас накопилось до 70 человек. Дышать в камере совершенно было нечем. Заключенные были очень завшивлены, клопы и блохи не давали покоя. Давали нам по 100 граммов хлеба, иногда и меньше, и баланду раз в сутки».

Спустя недели три или четыре начались допросы. Абрамчик обвинялся свое­образно: почему не он подорвался, а подорвалась немецкая повозка? За неправильный ответ крестьянин подвергался жестоким пыткам.

Козуличская и другие трагедии

Бобруйскую учительницу и мать троих маленьких детей Нину Фроловну Макаренко в январе 1942 года фашисты в буквальном смысле выбросили из квартиры на улицу. В марте она обратилась в местную комендатуру к господину Бурхарду, рассказав ему о своей беде. Гер зондерфюрер был краток: «Никаких жалоб от вас не хочу иметь». И для убедительности взял просительницу за воротник и вытолкал, сказав на прощание: «Больше мне не надоедайте с такими ­вопросами».

Свидетель Макаренко: «Весной 1942 года я пошла в деревню Столпище, чтобы поменять мыло и другие вещи на продукты. На второй день я увидела Бурхарда, проезжавшего на открытой машине. За ним следовало еще четыре машины с эсэсовцами в направлении Кировска. Не знаю, до какого места они доехали, но на обратном пути оцепили деревню Козуличи… Я видела, как в мельницу эсэсовцы насильно вталкивали народ: старух, женщин, матерей с детьми на руках. Приблизительно в середине дня мельница была подожжена. Кого еще не успели втолкнуть в мельницу, немцы бросали живыми в огонь…»

В начале мая 1944 года не избежала ареста и Нина Фроловна. Немецкая ­контрразведка схватила ее и, продержав 10 дней, после зверских пыток электрическим током и травли собаками, бросила в трудовой лагерь. В крошечной камере содержались 14 человек, не было возможности не только лечь, но и сесть. Арестованных кормили один раз в день, давая хлеб и баланду. А 17 мая 1944 года их начали вызывать по списку и избивать, связывая руки колючей проволокой. Утром узников погрузили в машины и повезли по Пушкинской улице по направлению к Еловикам. Эти люди были все расстреляны, в том числе и знакомая учительницы – Зеневич. Саму Макаренко в июне перевели в ГФП, а 27 числа, когда наши войска уже штурмовали Бобруйск, арестованных посадили в закрытые машины и увезли.

Свидетель Макаренко: «Возле Пуховичей нас построили по три человека в ряд, поставили сильный конвой с собаками, нагрузили на нас вещи немцев и погнали по направлению к Минску. Нас гнали все время бегом, кто отставал, того расстреливали. На глазах у меня застрелили знакомого мне адвоката Руднева, а также Мирошникова, которые проживали в Бобруйске… В пути нас загнали в какой-то сарай, на котором была надпись «Ост». На стенах была видна кровь, валялись носильные вещи арестованных. Так как узники были раздеты, то они начали собирать их. Увидев это, немец сказал: «Зачем вам эти вещи, они вам скоро будут не нужны». Нам стало понятно, что нас привели на расстрел. В эту же ночь был налет наших самолетов на Марьину Горку. Во время налета я убежала…»

О муках в фашистских застенках поведал и свидетель Черепко, которого ­вместе почти с сотней односельчан отправили со станции Татарка в бобруйскую тюрьму.

Свидетель Черепко: «Мы содержались в тюрьме пять суток на голодном пайке. Мой ребенок, самый маленький, в тюрьме умер от голода. Затем всех трудоспособных перегнали в трудлагерь, размещавшийся на Базарной площади. На работу гоняли каждый день. Спали мы на цементном полу, содержание людей в лагере было ужасное… Из нашей деревни умерла гражданка Усинович. Один унтер-­офицер без всякого повода выстрелом из пистолета ранил заключенного в руку навылет. Его не оставили в лагере, а погнали вместе с нами на работу… Всего из нашей деревни умерли пять человек… На Березинском форштадте немецкий конвоир застрелил одного военнопленного без всякого повода и бросил его в яму».

Лагерные ужасы

О них на суде поведали многие, видевшие собственными глазами и пережившие фашистский «новый порядок».

Свидетель Богдан: «В полуста метрах от здания администрации лагеря Лангут отвел площадь, куда согнал 12 тысяч людей. Они находились почти по колено в воде, так как, к их несчастью, шли частые дожди. В скором времени в этом лагере появились заразные болезни – тиф, дизентерия. Лангут, вместо того чтобы отделить больных или оказать им врачебную помощь, делал наоборот. Больных по 8-10 человек перебрасывал в помещение, где были здоровые люди, и там вспыхивала эпидемия. В день умирало от 600 до 1000 и более человек.

…Евреев в лагере находилось более 200 человек. С ними немцы не церемонились. Заставляли за два километра возить в бочке воду. Делали это так: запрягали в бочку пять евреев и заставляли ползти на коленях с песнями, обратно гнали запряженных в бочку с водой бегом с песнями и на ходу их избивали… В начале ноября 1941 года Лангут выгнал евреев из лагеря на площадь и там стал с ними проводить «гимнастику». Давали палку в зубы и заставляли головой делать различные движения. Если палка упадет, их заставляли ползком достать ее и снова повторять движения.

Свидетель Аверкин: «С сентября по декабрь 1941 года я содержался в Бобруйском лагере военнопленных №131… Расстрел военнопленных в нем производился также и за то, что их подозревали в подготовке к побегу. Были случаи, когда немцы задерживали людей в городе, подозревая их в том, что они бежали из лагерей. Таких людей подводили к зоне лагеря, заставляли их лезть через ограждение, а на проволоке их расстреливали. Тела погибших висели целыми сутками. Во время таких расстрелов я лично видел Лангута дважды».

Об издевательствах гитлеровских карателей рассказывали и другие очевидцы – работница бобруйской типографии Осипова, шофер Михаленок, составитель поездов станции Березина Сороко. Были вместе с ними и иногородние затворники фашистских застенков.

Свидетель Бондарчук: «17 сентября 1941 года меня в числе других раненых и больных пленных немцы перевезли из Чернигова в Бобруйск, причем этот переезд продолжался пять суток. По прибытии я был помещен в так называемый госпиталь. В комнате, где в обычных условиях можно было поставить 6-7 кроватей, нас разместили 30 человек. Питание в госпитале было плохое. Давали 100 граммов хлеба и тарелку морковного супа. Позднее даже его не стали давать, а заменили гречневыми отрубями. В результате было много больных дизентерией, которая свирепствовала тогда в лагере. Умирало ежедневно до 10 человек… В конце 1941 года нас перевезли в крепость. Я снова был помещен в комнату, в которой находилось 90 человек тяжело больных и раненых. Теснота была невыносимая. Для того чтобы перевернуться, нужно было всем больным встать... Началась эпидемия тифа, и процентов 85 раненых умерли. Были случай, когда тяжело больных живых людей вытаскивали из госпиталя и отправляли на кладбище. С января по июнь 1942 года военнопленные, подлежавшие хирургическому вмешательству, после операции в госпиталь не возвращались. Они погибали… Мне ампутировали ногу 17 ноября 1942 года, а она зажила только в 1945 году…»

Александр Казак,
Фото из открытых источников Интернета.