Годы войны и полгода оккупации

В 1914 году началось масштабное противостояние Тройственного союза и Антанты. Германская, Австро-Венгерская и Османская империи объединились против Великобритании, России и Франции. Четыре года и три месяца длилось противостояние и лилась кровь. Только объединение большого количества стран на стороне Антанты заставило капитулировать агрессивную Германию. Итогом стало подписание Компьенского примирения в одноименном лесу 11.11.1918 года. Завтра будет отмечена очередная годовщина завершения войны, которую справедливо называли империалистической. По масштабам жертв, горя и страданий она вряд ли уступает Второй мировой. Но за большей давностью лет, наверно, мы о ней знаем меньше, чем о Великой Отечественной. Между тем о первом приходе немцев на нашу землю тоже следует помнить.

Беларусь под германцем

Командующий 10-й немецкой армией в Белоруссии генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенгайн уже 27 марта разрешил Раде БНР организовать свой аппарат на местах. 20 апреля Рада разослала по губерниям, уездам, городам, волостям и деревням постановление о создании выборных органов (рад) и осуществлении ими функций власти. С 21 июня армейское командование дало согласие на включение в состав немецких уездных комендатур белорусских советников, назначенных правительством БНР. В компетенцию Народного секретариата немецкие военные власти передали вопросы торговли, промышленности, снабжения населения, социального обес­печения, просвещения, культуры, дела по устройству беженцев. Правительство БНР в июне 1918 года объявило недействительными на территории республики декреты и постановления Совнар­кома РСФСР.

Бобруйск был занят германцами к вечеру 23 мая 1918 года. Непонятно, как считал один из жителей тогдашнего города Иегуда Слуцкий, но в своих воспоминаниях он написал: «Девятимесячное немецкое правление в Бобруйске до конца Первой мировой войны было относительно спокойным для города. Регион находился под властью немецкого военного командира, главной задачей которого было поддержание порядка и обеспечение сырьем (шкурами, деревом) голодной Германии. Крестьяне в деревнях тяжело переносили установленный режим, евреи – легче, потому что у них был общий с захватчиками язык идиш…» Как бы там ни было, но мы, опираясь на документы, рассмотрим шестимесячный период пребывания немецких войск в нашем городе.

Бобруйский штадтгауптман: «Мало точности, аккуратности и честности»

Пребывание немцев в нашем городе на Березине началось с воззвания, расклеенного в начале июня 1918 года чуть ли не на всех заборах и стенах домов: «После того, как управление краем перешло сейчас в германские руки, германцы будут управлять краем в единении с теми русскими гражданскими влас­тями, которые функционировали до сих пор. Германцы стремятся к тому, чтобы в крае господствовали покой и порядок. Население должно оказывать всяческое посильное содействие германским местным комендатурам и военным властям и оправдывать их доверие. Там, где про­изойдут попытки нарушить безопасность и спокойствие края, последуют строгие наказания. Фон Шмидт, генерал-майор».

В развитие основной идеи из этой лис­товки последовал и вполне конкретный приказ коменданта Бобруйска, которым стал командир 23-й кавалерийской бригады полковник Ян. Герр офицер без обиняков и экивоков с немецкой прямотой в паре-тройке параграфов изложил, что «…с 16 часов 2-го сего июня поддержание порядка в г. Бобруйске переходит всецело в ведение германских властей в лице коменданта города», а «все органы городского самоуправления продолжают функционировать на прежних основаниях». Справедливости ради замечу, что новоиспеченный штадтгауптман был корректен, а значит, доходчив в формулировках.

И взялись наводить орднунг

Новые хозяева в первый же день принялись приводить в немецкий порядок заметно пошатнувшееся за годы вой­ны хозяйство города. Пошли от малых к большим делам. Сначала озаботили бобруйских домовладельцев каждодневной – с 7 до 9 часов утра – очисткой улицы «до ее середины» перед своим домо­владением, разъяснив, что неисполнение этого гигиенического требования будет караться штрафом в 100 марок, а неплатежеспособным нарушителям каждые 5 марок заменят одним днем заключения, причем при повторном игнорировании правила у нерадивых будет выбор – или штраф от 100 до 1000 марок, или пребывание за решеткой до 6 недель.

Затем легковым извозчикам из наших балаголов ненавязчиво ввели таксу для перевозки пассажиров в униформе завоевателей: за первые 15 минут езды с одного седока 2 рубля (2 марки), за следующие – 1 рубль (1 марка) с небольшим уточнением, что неподчиня­ющиеся такому распоряжению в первый раз будут оштрафованы на 100 рублей или альтернативно арестованы, а во второй раз будут лишены права на извоз. Вскоре бобруйчанам напомнили о необходимости уплаты налогов с недвижимых имуществ, за пользование лошадьми и экипажами, «за езду на велосипедах», трактирного и прочих с установлением конкретного срока и наказания его нарушителей. Следующими под контроль новой власти попали бобруйские лесопромышленники и лесоторговцы, которых обязали «тотчас подать в местную комендатуру опись имеющихся у них лесных материалов». Естественно, не избежали надзора и обретавшиеся в городе русские офицеры, коих обязали явиться в канцелярию немецкого полициймейстера на углу Присутственной и Романовской улиц зарегистрироваться и повторять эту процедуру ежемесячно. Среди многих других ограничений, введенных кайзеровцами в нашем городе, обратил на себя внимание запрет на передачу каких-либо сообщений в обход почты – его нарушение влекло за собой штраф до 3000 марок или заключение под стражу до года.

Следует признать: германцы не ограничивались запретительными мерами. Уже тогда, в последние месяцы Первой мировой, в нашем городе были расклеены плакаты, приглашавшие мужчин, женщин и юношей на полевые работы в Германии, причем «мужчинам и крепким юношам» обещали поденную плату от 1,9 до 2,4 марки, а женщинам и подросткам – от 1,4 до 1,8 марки. Крайне плохое состояние дороги к пристани на Березине вызвало к жизни распоряжение герра штадтгауптмана об организации сбора с провозимых по реке товаров для получения средств на постройку подъездного пути от Московско-Брестского шоссе к пристани у Бобруйской крепости.

Старая власть на новый лад

Слово свое об участии органов прежнего самоуправления в жизни города оккупационные власти держали. Уже 4 июня 1918 года комендант Ян принял его представителей, банкиров, чиновников земской управы, биржи труда, продовольственной управы, общественников Белорусской рады и еврейской общины, других структур. Полковник приветствовал их и заявил: «Мы, германские солдаты, пришли сюда не как притеснители. Мною всегда будет руководить стремление к соблюдению в городе порядка…» В ответ на такую речь городской голова М.Ю. Юхно заверил новое руководство в своей лояльности к германским властям и приступил к постановке важнейших ­вопросов.

Указав на полное отсутствие свободных помещений, он, тем не менее, заверил, что все войска «его величества императора Вильгельма» будут расквартированы. Была озвучена проблема уравнивания местного денежного курса с существующим на Украине, на что полковник Ян предложил подать соответствующую докладную записку. Не забыл господин Юхно упомянуть и о невозможности передвигаться по городу в позднее время, о чем немецкий штадтгауптман тоже обещал подумать и выразил уверенность, что врачи, инженеры, юристы, журналисты и общественные деятели обязательно получат право свободного передвижения по Бобруйску.

…Прошло лето, наступила осень под оккупацией. В первых числах сентября городская дума докладывала о проделанной работе. За время пребывания кайзеровцев в нашем городе на Березине управа обеспечила их почти 700 пудами мяса, 7 пудами сала, 370 килограммами овощей, 100 квартами молока, 1700 яйцами, 3 пудами масла, электрическими лампочками, оплатила телефонную связь и другое. Однако очистка, отопление помещений под германскими войсками, доставка им продуктов требовали еще до 870000 рублей, которых у органов самоуправления не было. Городской голова осмелился даже привес­ти сравнение: когда в Бобруйске стояли русские войска, а затем польские, то никаких расходов по очистке и отоплению самоуправление не несло, так как их брали на себя военные ведомства. Ссылаясь на Гаагскую конвенцию о войне на суше и на море, городская дума выразила надежду, что оккупационные власти освободят ее от выполнения обязанностей, не соответствующих возможностям оккупированной местности.

Жертвы Первой мировой

Дыхание подходившей к концу вой­ны, конечно, ощущали на себе и наши земляки. По приговору окружного полевого суда под председательством генерал-майора фон Шмидта 28 октября 1918 года житель пригородных Вороновичей Евше Рудроше, Петр Окулич и Владислав Гура с Березинского форштадта были расстреляны – «за недозволенное хранение оружия, участие в бандах, разбои», как говорится в архивном документе. Можно заметить, что подобные формулировки через два с лишним десятилетия во время Великой Отечест­венной войны применяли к партизанам оккупанты из вермахта, во второй раз пришедшие в Бобруйск.
Империалистическая война продолжала выставлять жестокие счета, о которых не все знали бобруйчане. Еще в 1914-м были убиты Ицка Перельман и Сруль Огол, Анфил Исаевич Григорьев; умер от ран Нахим Иоселевич Гольдбухт. Тогда же и позднее были ранены в боях Шмуил Бушель, Моисей Щукин, Хаим Левин, Нахим Подокшик, Шолом Лифшиц, Изука Хаимович Гуревич, их холостые соплеменники Моисей Рабкин, Абрам-Лейба Довидович Рогинский, Давид Ошерович Рабинович, Нухим Мовшевич Горелик, Яхель Израилевич Гольдштейн, Абрам Терушкин. Не избежали госпиталей Павел Шуневич, Федор Алексеевич Дорошкевич, Зиновий Фаддеевич Киреев, а также Андрей Алисевич, Григорий Гончаренко, Павел Петрович Грищенко, Даниил Дубин, Николай Данилович Нестеренко, Семен Евдокимов, Донат Игнатьевич Сирун, Лука Павлович Коновалов, Иван Владимирович Кулик.

А сколько переживаний и призрачных надежд после освобождения Бобруйска принесли родственникам дошедшие наконец до них сведения о без вести пропавших за годы войны Моисее Снежкове и Залмане Лейбовиче Пружинине, Иоселе Горохове и Мордухе Михелевиче Эпштейне, Сроле Присусе и Муне Лейбовиче Шапиро, Мовше Шемдаровиче и Эфраиме Хаимовиче Ковалерчике, Мовше Дымшице и Гирше Иоселевиче Хурнине, Ефиме Бамовере и Лейбе Срулевиче Соловейчике, Нухиме Альчуне и Иеере Хаимовиче Ковалерчике, Гирше Лизвине и Гицеле Абрамовиче Портном, Меере Мелявском и Мовше Хаимовиче Зельдине, Шмуйле Шубе и Хононе Мовшевиче Вихмане, Иоселе Горелике и Якове Исааковиче Граевском, Янкеле Шлемовиче Рабкине. Не дождались жены и дети своих кормильцев Израиля Манина и Файтеля Мордуховича Хеймана, Янкеля Этграна и Вениамина Хаимовича Зельдина, Залмана Герцовича и Ицку Гершовича Плоткина, Гирша Белинского и Моисея Левиковича Гельфера, Машуса Духина и Мовшу Симоновича Ицека, Нахима Горохова и Янкеля Гауфмана, Шлему Гольдштейна и Аврама Кагана, Исаака Плоткина и некоторых других. Были среди сгинувших без вести на полях Первой мировой бобруйчан также младший унтер-офицер Аркадий Яковлевич Косырев, подпрапорщик Павел Гаврик, рядовые Влас Назаров, Ларион Тимофеевич Иванов, Николай Борисович Гожко, Андрей Шахно, Илларион Гаврилович Мусатов, Николай Данилович Нестеренко, Алексей Шумченя, Федор Прокофьевич Поздняков, Викентий Станиславович Жуковский и другие… Вечная им память.