Есть у революции начало… Источником его был и наш город начала прошлого века

Сначала было печатное слово
О революционных проявлениях в Бобруйске еще XIX века хоть сегодня можно телесериал снимать с готовыми названиями из cтарых документов. Государственный архив Российской Федерации сохранил для нас аж три дела о тайной типографии в Бобруйске, захваченной полицией 26 июля 1898 года. Тома, которые составили материалы, озаглавлены очень даже кинематографически: «Наблюдение», «Ликвидация», «Дознание». А поскольку речь идет о типографии, напечатавшей манифест Первого съезда РСДРП, проходившего весной того же года в Минске, неплохое получилось бы кино.
Особенно активной была социал-демократическая организация Бунда, то и дело обращавшаяся то к солдатам, то к рабочим, то к обществу в целом, то «Ко всем!». Не уступали в энергичности пропаганды и агитации и товарищи из здешней организации РСДРП, призывавшие более адресно и конкретно заводских пролетариев, товарищей новобранцев, учащихся и крестьян. С помощью гектографа и плоскопечатной машины несли они пламенное слово в массы: «Тяжела ты, доля рабочая…», «Что нужно теперь мужику-крестьянину?», «Точно царица, долго спала матушка-Россия…».
Неслучайно уже в конце минувшего века деятельность некоторых нигилистов привлекла внимание соответствующих инстанций. В последний год столетия были привлечены к дознанию за принадлежность к Бунду бобруйские его члены Л.Я. Львович и Я.А. Фридлянд, а рабочие З. Рабинович, М. Марьясин и С. Альтшуль – за агитацию к забастовке в портняжных мастерских. Однако «привлечение к дознанию» было лишь бутончиками расцвевших вскоре буйным цветом многочисленных «дел по обвинению».

Власти реагировали на бунтовщиков бурно
Полиции, конечно, хлопот добавили революционные настроения и проявления. Неслучайно бобруйские чины запрашивали то дополнительных денег, то введения новых штатных единиц. На Березинском форштадте нашего города даже был создан временный полицейский пост. И все равно исправники, урядники и городовые порой сбивались с ног, чтобы обезвредить бунтовщиков. То они поднимались по тревоге из-за разбросанных ночью 19 января 1903 года прокламаций, то обнаруживали брошюры антиправительственного содержания под крыльцом «дома Миронова», то срывали прокламации с призывом «Рабочие всех стран, соединяйтесь!» прямо на выставке фотографа Закржецкого. Дела по таким случаям пекли как блины.
Скажем, мещанка Шейна-Хая Резникова обвинялась в причастности к обществу «Одесский комитет Российской социал-демократической рабочей партии» и находилась под особым надзором полиции в Бобруйске. Дело о мещанах Эле Клумоке и Песе Мерсоне состояло в обвинении их в агитации среди работниц фабрики Строгина, в причастности к организации, обсуждавшей программу рабочего движения, и к Минскому рабочему кружку. Бобруйчанину Лейбе Каценельсону инкриминировалось хранение нелегальной литературы, и он состоял под гласным надзором полиции в Бобруйском уезде. Дело мещанина Нахмана-Ицки Шклерова заключалось в обвинении его в антиправительственной агитации среди мастеровых Гомеля, и он тоже находился под гласным надзором полиции. Несколько бобруйских революционеров было привлечено к ответственности за «распространение противоправительственных воззваний» в театрах города, в том числе в 1903 году «в летнем театре г. Бобруйска во время представления пьесы М. Горького «На дне».

Но ничто не останавливало бушующий вал
В 1904 году не проходило и дня, чтобы полиция не обнаружила разбросанные на бобруйских улицах прокламации и «листки преступного содержания». Нашли их и в преддверии 1 Мая, задержали распространителей Сроля Каца и Сроля Гитермана. После обыска изъяли нелегальные брошюры у мещан Федора Козловского и Федора Семенчука. Тогда же накрыли тайные типографии Нохима-Лейбы Файнштейна и Юделя Эренбурга, причастных к ним Натана Фридлянда, Шмуйло Лозинского и Лейбу Лиокумовича. Летом того же года начались разгоны сходок с запрещенной литературой и задержания их организаторов. Только 29 июня (вот это символичность: сегодня это День города!) были препровождены в участки Гесель Вольфсон, Берка Кацнельсон, Ицка Коган, Вигдор Ходос, Шмуйло Лифшиц, Абрам Ашкенази, Борух Коварский, Самуил Штейнбок и другие. К осени 1904 года революционное движение приобрело еще больший размах. По обвинению в распространении прокламаций и литературы «преступного содержания» были задержаны Мовша Блюмин и Айзик Рохлин. Не задерживаясь, привлекли по похожим поводам Г.Л. Лившиц, Р.А. Лоткину, И.В. Бржозовского, И.Э. Дреера, Л.М. Левина и других. В полицейских протоколах стали устойчивыми словосочетания «вооруженная сходка», «вооруженная демонстрация», одна из которых состоялась 2 октября того же года.
Новый подъем общественной и политической активности принес 1905 год. Кроме широко известного и заслуживающего отдельной публикации вооруженного восстания в дисциплинарном батальоне, происходили и другие события. В январе еврейская молодежь нашего города участвовала в демонстрации в местечке Паричи, в феврале были задержаны разбрасывавшие листовки Берка Вольфсон и Меер Мышкин, в марте молодые евреи прямо на выходе из молитвенной школы устроили демонстрацию, и тогда же бобруйчанин Элья-Ицка Гиршенгорн пронес прокламации «Конституция царя» и «Ко всем бобруйцам и всему обществу» в тюрьму, где уже находился его брат.
И хотя наступило лето, ком революционных настроений рос, как снежный. Так, 28 июня «в комнате неизвестного еврея в доме наследников Вишницких» полиция обнаружила нелегальную литературу, гектограф и печати бобруйской группы социалистов-революционеров. А 10 августа в доме наследников Дорфмана она изъяла запрещенные брошюры, красный флаг и каучуковый штемпель и возбудила дело, по которому были задержаны Гися Дорфман, Тема Цинкин и Авнер Шуфрин. И все равно 20 октября в нашем городе состоялась демонстрация, продолжали выходить прокламации, за распространение которых все так же хватали людей. К концу года в участках побывали Янкель-Шахн Найман, Хася Каплан и другие, обвиненные не только в ознакомлении с преступными воззваниями «нижних воинских чинов», принадлежности к профессиональным союзам, но и в вооруженном захвате типографии Фридлянда.
Следующий год прошел в нарастании противостояния революционеров и властей. Причем оно все больше выходило за пределы города на Березине. Документы сохранили сведения о «предполагавшемся собрании-митинге в с. Турки Бобруйского уезда под видом любительского спектакля в саду вдовы священника Елены Подольской». Не без помощи горожан прошла забастовка рабочих на лесопильном заводе в Верхутино на тогдашней Бобруйщине. А в городе вся полицейская машина работала не хуже двух паровых на дрожже-винокуренном заводе №177. Были возбуждены дела против неблагонадежных С.О. Арабея, читавшего вслух прокламацию «От матроса к солдату» в харчевне, и П.К. Ермолова, организовавшего бойкот и демонстрацию учащихся Бобруйской гимназии; А.К. Мильто, распространявшего прокламации областного комитета РСДРП в Кривом Крюке, и Ш.-А.Х. Шейнина, Ц.Л. Гальперина и других, печатавших воззвания «К новобранцам»… Тогда же, в 1906-м, за принадлежность к РСДРП были осуждены В.В. Соколовский и Н. Курьян, завели дело о профсоюзах портных, кузнецов, слесарей и кровельщиков. И тогда же была разгромлена еще одна тайная типография городской группы РСДРП в доме Шмуэля Геклера.

Были и совсем решительные несогласные
К пику первой русской революции еще большая острота действий ее приверженцев появилась и в Приберезинском крае. Как протокольно зафиксировала полиция, в Бобруйске произошло убийство «с политической целью гомельского мещанина Рувима Евсеева Лебина». Мещанин Гирш Гутмахер в нашем городе был обвинен в хранении оболочек бомб. А 30 июня 1907 года полиция обнаружила здесь 10 разрывных снарядов – адских машин. Весьма смелые шаги делали и другие бобруйцы. Например, принадлежавший к партии анархистов-коммунистов П.З. Горелик сотоварищи активно искал спонсоров в нашем городе, а их соратник Нисон-Мовша Бетчер почти нашел такового в лице купца Я. Эстрина, но неожиданно был задержан, как и коллеги, и обвинен в вымогательстве денег. Немалую находчивость проявили Константин Недзведский и Иосель Драбкин, распространившие прокламации под названием «Новый выбор» в бобруйском… публичном доме.
Конечно, продолжалась и серьезная антиправительственная агитация, по-прежнему распространялись революционные издания. Даже у ученика Бобруйского приходского училища Аркадия Хоменко была обнаружена и изъята брошюра «Как велась в России революция», с которой успели познакомиться и однокашники юного нигилиста. Более того, даже в недавно открывшейся первой публичной библиотеке имени А.С. Пушкина в нашем городе были найдены брошюры, арест которых предписывался судебными установлениями. Не обходилось и без экстремистских эксцессов. Бобруйчане Г. Расин и Л. Ривин, например, привлекались по делу об убийстве агента Минского жандармского управления М. Голесникова, а И.Н. Эйдельмант и Ю.И. Левин – за хранение взрывчатых веществ.
…Вслед за спадом после первой революции стала назревать новая революционная ситуация, растянувшаяся на десяток лет. Не были безоблачны они и в Приберезинском крае. Полицейские сводки того времени ярко свидетельствуют об этом. В 1908-1909 годах за распространение нелегальной литературы, за антиправительственную агитацию задерживались и подвергались различным мерам наказания А. Кравцев, И.Р. Пудан, И.А. Комоско и другие. В сентябре 1910-го в Бобруйске вновь были найдены прокламации на еврейском языке ЦК Всеобщего еврейского союза в Литве, Польше и России (Бунда). А весной того же года в Пушкинской библиотеке опять были обнаружены запрещенные книги и брошюры. В последующие годы полиция то регулярно изымала из разных мест прокламации и воззвания, то разгоняла забастовки портных и приказчиков, то привлекала к ответственности представителей различных политических партий. Бой продолжался. Впереди Бобруйск, как и всю империю, ждала решительная схватка.