Были Бобруйской цитадели

Кто же разрушил монастырь?

Ладно, упражняются в трепе и троллинге российские авторы, далекие от нашего города, а потому утверждающие: «…Сначала город с 400-летней историей стерли с лица земли. Здесь не оставили никаких старых построек, за исключением основания костела иезуитов, ставшего складом для боеприпасов» – wikiway.com, «…Строения поселения, которому было больше четырех сотен лет, практически стерли с земли. От города осталось только основание костела, которое использовалось для хранения боевых припасов» – mir-tourista.ru. Но и отечественные покорители виртуального пространства старательно повторяют сочиненные байки: «В 1810 году Александр I утверждает план постройки на правом берегу реки Березины. Солдаты снесли все дома местных жителей, замок XIV века, дворец XVII века, церкви и монастыри для постройки цитадели» – belkraj.by, ­
«...Кроме жилых домов, были уничтожены несколько церквей, монастырь, ратуша, средневековый замок и множество других построек» – hawat.by.

Конечно, на таком фоне легко сделать сатрапами строителей твердыни, готовившихся к отражению нашествия Наполеона, но историческими фактами такая масштабная разрушительная деятельность на территории Бобруйска начала 1800-х не подтверждается. Более того, многое говорит об обратном, если разбираться с документами в руках.
В переписке только военного министра генерала Барклая де Толли, например, не раз затрагивалась проблема застройки территории крепости. Вот что он писал графу Разумовскому 20 мая 1810 года: «Милостивый государь мой, гр. Алексей Кириллович. Его императорскому величеству я имел счастие представлять, по донесению ген.-м. Оппермана, что для соблюдения казенных издержек и для успеха важных крепостных работ необходимо нужно отдать в инженерное ведомство развалины иезуитского Бобруйского монастыря, которые предполагалось исправить починкою для поветовой школы (выделено автором)». Выходит, развалины уже существовали – не до выхода же в свет указа о начале крепостных работ разрушили монастырь? А тем более не собирались же военные ремонтировать здания, разрушенные собственными руками?

Тем не менее государь император повелел военному министру снестись с министром народного просвещения на предмет передачи руин. И уже 11 июня 1810 года Михаил Богданович Барклай де Толли информировал Карла Карловича Оппермана: «Министр просвещения уведомляет меня, что со стороны вверенного ему министерства нет препятствий в отдаче развалин Бобруйского иезуитского монастыря; почему предлагаю вашему превосходительству приказать сие строение принять в инженерное ведомство и, поправя что нужно, обратить, по представлению вашему, на пороховые погреба и провиантские магазейны». Вот как происходило дело перед лицом ожидавшейся войны, от чего, конечно, дети, не получившие поветовой школы, пострадали.
Безусловно, некоторые строения и земли попадали в полосу застройки фортеции. Но и эту проблему решали полюбовно – что-то выкупала казна по соответствующей оценке, за уже колосившиеся посевы помещикам тоже платили, а за снесенные постройки предлагалось «позволить обывателям вырубить из казенных близ города лесов по определенному числу бревен, выдав им сверх того на переноску старых домов (выделено автором) небольшую сумму денег». Вот как происходило на практике перед угрозой оккупации Бобруйска французской Великой армией, хотя могло быть и жестче, и даже так, как живописуют сетевые фальсификаторы.

Но не зря же факты называют упрямой вещью! Кроме всего сообщенного, в рапорте генерал-майора Оппермана военному министру Барклаю де Толли от 13 ноября 1810 года читаем: «…На помещение же гарнизона (пока устроятся казармы) остается внутри крепости до 300 домов…» Три сотни домов! Что же тогда снесли придуманные варвары? А может, за каких-то пять месяцев столько было построено на расчищенном месте? Абсурд!

Как зелень и водку «собирали с земли»

Безусловным героем Бобруйска в Оте­чественную вой­ну 1812 года явился генерал-майор Гавриил Александрович Игнатьев, возложивший на себя тяжкое бремя военного губернатора нашего города на Березине. Нет, не зря его имя присвоено одной из улиц на территории крепости, оборону которой он и организовал. За день до вторжения в пределы Беларуси французской Великой армии наш генерал направил военному минист­ру подробнейшую ведомость с указанием расчетной необходимости войск, вооружения, боеприпасов, провианта, фуража и всего остального.
С наступлением угрозы штурма Игнатьев полагал обязательным увеличить число строевых нижних чинов пехоты до 9 тысяч человек, прислуги к крепостным орудиям – до тысячи, артиллеристов – до 450, причем последних следовало усилить еще прикомандированной легкой полуротой с орудиями и таким же подразделением «для вылазок». Кроме того, находившийся в цитадели с первых дней ее строительства военачальник просил до возможного обложения направить два эскадрона легкой кавалерии, не менее 300 минеров, саперов и пионер, инженерную команду с мастеровыми и две тысячи госпитальных служащих, денщиков и других строевых солдат. По арифметике Малинина-Буренина, которую хорошо знал Гавриил Александрович, выходило, что штат готовящейся к осаде крепости должен был увеличиться почти до 13 с половиной тысяч оборонявшихся. Но наличествовало защитников ровно на 7 тысяч меньше.

При этом генерал вряд ли завышал потребности, хотя, конечно, зная извечную чиновничью методу «урезать и не давать», некоторый запас и делал. Так, он просил дополнительно 400 лошадей для развозки по крепостным веркам снарядов и прочих нужд. Соответственно к ним – «конскую аммуницию», состоявшую из повозок, упряжи, дуг. На первый план выдвигал и требование к артиллерийскому департаменту о дополнительном выделении бобруйским ратникам 100 валовых мушкетов и мушкетного пороха, двух тысяч ружей со штыками и 50 пар пистолетов. Руководитель обороны честно указывал, что крепостных орудий и снарядов к ним, «свинцу и форм для литья пуль» достаточно, а пушечного пороха «в излишестве» и «кремней всех сортов достаточно с избытком».
Из инженерного имущества Игнатьев просил доставить из Петербурга тысячу плотничьих топоров, 500 кирок «разных сортов и калибров», 1,5 тысячи железных землекопных лопат, по 100 мотыг и ломов, 70 буравов, 40 долот, 40 фашинных ножей, 9,6 тысячи земленосных мешков «к постановлению на брустья для лучшего закрытия стрелков», а также 200 пудов полосного и 300 пудов «осьмигранного железа». По инженерной части запрашивал генерал еще 6 зрительных «выдвижных» труб, минные фонари и компасы, большие и малые трубы и другой пожарный инвентарь, иное оборудование. При этом информировал, что в самом Бобруйске будут заготовлены деревянные лопаты и тележки, носилки и кузнечный инструмент, уголь и сталь, гвозди и веревки, пожарные бочки, лестницы и крючья, брусья, доски и холсты, многое другое, что «соберут с земли».

Защитники крепости серьезно готовились как к осаде, так и к блокаде. Поэтому Гавриил Александрович много внимания уделял накоплению провианта, фуража и вещевого имущества. Он докладывал, что 10 тысяч четвертей ржаной муки и 950 четвертей гречневых, ячных и овсяных круп, 2,3 тысячи гарнцев овса находится в бобруйских запасных магазинах. Срочно доставить со склада в Паричах предполагалось 2,5 тысячи пудов соли. «Собрать с земли» было намечено 4 тысячи ведер «кислой капусты и бураков», 500 пудов лука, 300 пудов «хрену коренчастого», 200 бочонков соленых огурцов, 250 гарнцев гороха, 15 тысяч пудов сена и 16 тысяч пудов соломы «на подстилку нижним чинам». Отдельными статьями шла заготовка «на земле» горячительных напитков: вина горячего (водки) планировалось не менее 380 сорокаведерных бочек, пива – 200 бочек. Однако не все можно было найти у обывателей, поэтому Игнатьев просил у казны обеспечить поставки 15 тысяч пудов соленого мяса, 4 тысяч соленой рыбы и 600 ведер уксуса.
По так называемой комиссариатской части в Бобруйском, Глусском и Паричском госпиталях еще до начала нашествия Наполеона насчитывалось кроватей, белья и других необходимых вещей на две тысячи человек – их в случае необходимости должны были доставить в крепость. Здесь же шла заготовка 400 пудов коровьего и 200 пудов конопляного масла, 300 пудов сальных свечей и 600 саженей дров.
В обращении к военному министру Гавриил Александ­рович Игнатьев подчеркивал, что «когда осада или блокада крепости окажется вероятною», для ее защитников придется дополнительно собрать «с земли под квитанции» различные жизненные припасы: говядину, баранину, кур, зелень, водку и прочее, «сколько нужным признается». Так оно в дальнейшем и было, благодаря чему наша крепость выдержала 4-месячную вражескую блокаду.

Александр Казак.