Антигерои Бобруйщины. Сто лет назад это были ее польские захватчики

В захваченном городе

В Бобруйске пришел конец  советскому правлению, длившемуся девять месяцев. В город пришли солдаты, известные под именем «познанчиков», то есть из военного гарнизона польской  Познани. Практически все они были ярые антисемиты, захватывавшие, под видом мобилизации на различные военные работы, горожан прямо на улицах. Нередко старых и слабых евреев  они зверски истязали.  Особенно жестокие жолнеры вырывали у них бороды и стригли волосы, во время работ издевались над своими жертвами и избивали их прикладами и нагайками. Причем происходило это специально по субботам и в наиболее чтимые еврейские праздники.

Так было и в день Йом Кипура ( день Искупления) 4 сентября 1919 года, когда все еврейское мужское население Бобруйска было выгнано из синагог и под конвоем эскадрона улан  отправлено за 8 верст от города в Доманово грузить сено для польской кавалерии. По случаю поста евреи были босые, но жолнеры не позволили им обуться и всю дорогу осыпали их побоями. Сено находилось на топком, болотистом лугу, и евреям приходилось бродить по колена в воде и оттуда носить сухую траву к возам, которые были поставлены за полверсты от стогов. Девушки и женщины в городе в это время вынуждены были чистить картофель и жарить кур и гусей, награбленных у населения, для угощения захватчиков.

Случаи бессмысленной жестокости польских легионеров  были не единичны. Токаря Гдалю Геклера, его жену Шифру, малолетних детей Фаню, Лизу, Менделя и Исаака, старшего сына Бориса, дочь Эстер и ее мужа Соломона Баскина, которым белорусский писатель Алесь  Дудар в 1935 году посвятил свой очерк, «познанчики» схватили спустя две недели после погрома, в канун Шабата. Жилище Геклеров было опустошено. Утром 19 сентября Шифру и маленьких детей освободили из-под стражи. Гдаля, Борис, находившаяся на пятом месяце беременности Эстер, а также Соломон остались за решеткой. Вечером было отменено решение об освобождении Шифры и детей. Геклеры обвинялись в связи с большевиками. Подозрения возникли не на пустом месте: Борис, Эстер и Соломон действительно поддерживали контакт с красными партизанами. Но Гдаля, Шифра, а тем более Фаня, Лиза, Мендель и Исаак не имели к этому никакого отношения.

Семье объявили о грядущем этапировании в Минск, где и должно было состояться разбирательство. Однако туда  Геклеры не попали. Капитан польской артиллерии Козуба-Козубский, вдохновитель «дела Геклеров» и личный враг главы семейства, присвоивший впоследствии имущество токаря, решил с евреями не церемониться. Вместе с верными ему «познанчиками» он уничтожил семью якобы  при попытке к бегству. Неблаговидную роль в кровавых событиях сыграл бобруйчанин польского происхождения Каминский, которому, как подчеркивал Алесь Дудар, Гдаля Геклер в свое время очень помог и который считался близким другом семьи. Каминский донес на своего благодетеля, получив за это пост в польской полиции. Смерть Геклеров вызвала, правда, у него нервное потрясение, от которого он не оправился и психически заболел.

 На оккупированной Бобруйщине

В Бобруйском уезде непрошенные гости сожгли около 2 тысяч дворов, а скот, инвентарь и все наиболее ценное имущество вывезли. Жертвами зверствовавших жолнеров стали 47 человек.  Поджоги занимали заметное место в польских погромах. Они производились совершенно открыто и организованно. Чаще всего дома обливали керосином или обкладывали соломой и подносили факел: в Уречье поляки сожгли все постройки, в Глуске предали огню 85 лавок, а также много домов и сараев, причем, скарб и живность были вывезены. В тех случаях, когда имущество по каким-то причинам оставалось, оно тут же на месте уничтожалось. Если почему-либо нельзя было увезти скот, то грабители привязывали его к стойлам в хлевах, и таким образом животные уничтожались вместе с постройкой. Нередко в огне гибли и люди, так как не успевших убежать из поджигаемых зданий и скрыться польские жолнеры не выпускали под угрозой расстрела. Таким образом многие, опасавшиеся выйти под перекрестный огонь, были заживо сожжены.

Некоторые ангажированные исследователи утверждают, что нееврейское население на Бобруйщине поляки обычно не трогали, имущества его не грабили и домов не поджигали. Однако в фондах Национального архива Республики Беларусь есть списки граждан Бортниковской волости Бобруйского уезда, пострадавших от грабежей польских захватчиков, и постановление Бобруйской уездной комиссии об оценке убытков, причиненных белопольской оккупацией.
В деле имеются реквизиционные квитанции 1-й польской дивизии за 1919 год со штампом
«Кwit rekwizycyiny nr/359, 1 dywizij Strzelc. Wlkp., Lejczycy,  dnia 9 listopada 1919». Также есть квитанции от командования 4-й польской армии от 7 июля 1920 года по деревне Лейчицы (например,  квитанция №95 на имя  Владимира Ямончика).

Имеется также список деревень  с перечнем домохозяев и имущества, которого они лишились в результате преступных действий польской армии. В него вошли деревни  Долгорожская Слобода (53 домохозяина), Большие Филипковичи (13 хозяев, в том числе и Тит Давыдович Шатило), Величково (21 домохозяин), Лейчицы (50 домохозяев), Шараевщина (51 домохозяин), Бабино (20 домохозяев), Новики (11 домохозяев), Кухенька (14 домохозяев), Турковская  Слобода (30 домохозяев), а также деревни  Пустошка и Химы без указания количества дворов. Заявления граждан и соответствующие постановления, например, Свислочской волостной комиссии, тоже позволяют судить об ущербе и убытках, причиненных польской оккупацией. До самого вывода войск жолнеры не стеснялись разжиться на трофеи, забирая все, вплоть до вилок в крестьянских избах.

А есть и пикантные подробности спекулирования на времени военной неразберихи.  Из документов вытекает, что при отступлении польской армии старосты деревень откомандировывали лошадей и обозы с местными обозниками и они доезжали с польской армией ориентировочно до местечка Грозово Слуцкого уезда, где по разным «причинам» теряли своих лошадей, а после уже писали заявления при советской власти. Пример из подобного документа жалобщика-заявителя: «При перестрелке с бойцами Красной Армии я схоронился от пуль, а поляки угнали мою лошадь с упряжью и телегой...».

В подневольной Беларуси

Только за июнь-ноябрь 1919 года из Беларуси было отправлено в Польшу 5 894 вагона так называемой «военной добычи». Польская оккупационная политика в 1919-1920 годах зачастую приобретала характер тотального террора по отношению к белорусскому населению.  Осенью 1919-го было арестовано и отправлено на принудительную работу в Польшу около 20 тысяч гражданских лиц. Аресты осуществлялись сразу тремя организациями: полевой жандармерией, полицией и дефензивой. Особенно жестоко расправлялись с подозреваемыми в симпатиях к большевикам. Только в Минске сразу, с началом польской оккупации, были арестованы 1000 жителей, из которых 100 человек расстреляны по приговору военно-полевого суда.

Между Припятью и Западной Двиной Войско Польское насчитывало: в районе  Полесья и Березины – 4-ю армию генерала Станислава Шептицкого, в районе Борисова – оперативную группу  генерала Леонарда Скерского, в районе  Двины –1-ю армию  генерала Стефана Маевского и резервную армию генерала Казимежа Соснковского – всего свыше 60 тысяч штыков и 7 тысяч сабель. Советский Западный фронт Михаила Тухачевского состоял из 15-й армии Августа Корка и 16-й армии Николая Соллогуба, насчитывавших более 66 тысяч штыков и около 4 с половиной тысяч сабель.