А ведь еще относительно недавно, в советские времена, празднование Пасхи официально запрещалось. За это даже преследовали, особенно работников государственных учреждений. А коммунист за посещение церкви мог поплатиться партбилетом и должностью.

Помнится, как 30 лет назад райком партии отправлял по деревням на всенощную перед Пасхой специально созданные группы из партийных и советских работников, сотрудников милиции и представителей прессы. В составе такой группы пришлось побывать в церкви пригородной деревни Богушовка. Там шла служба, в толпе прихожан виднелись молодежь и даже школьники.

Но, несмотря на указания директорам школ не допускать их сюда, никто не выводил ребят из церкви за ухо. Члены группы здоровались со знакомыми, беседовали о своем, идеологическая составляющая сама по себе отошла в сторону. В нашем «уазике», вытянув наружу ноги, мирно спал представитель власти. Благо, по пути к церкви сотрудник милиции «конфисковал» в одной деревеньке трехлитровую банку самогона…
Но стоит учесть, что в то время шла горбачевская перестройка, и борьба режима с религией становилась профанацией. Адекватные «контролеры» никого не карали, но играли роль до конца. Учителя вели беседы о «поповском мраке» чисто для проформы, за крашеные яйца могли разве по-отечески пожурить. Педагоги и председатель сельсовета и куличи пекли, и детей крестили, просто они не афишировали это.

А ведь были и другие времена. Например, еще в 1930-м выходной из-за Пасхи перенесли было на четверг, чтобы праздник стал рабочим днем. Потом людей начали выгонять на ленинские субботники, воскресники и массовые шествия с чучелами священников. Внедрялись так называемые красные крестины, красные Пасхи, красные карнавалы. И в конце 40-х в семьях предпраздничные приготовления все еще держали в тайне. Когда в полночь из церкви выходил крестный ход, его уже поджидали: учителя высматривали школьников, а районные представители – интеллигенцию. Потом, чтобы удержать народ дома в святую ночь, власти делали ему неслыханный подарок – давали телеконцерты «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» и прочие редкости.

Но несмотря ни на что Пасху отмечали всегда. Это был большой семейный праздник. Этот день объединял людей. Помнится, полвека назад после утреннего застолья мы, деревенские пацаны, надевали новые рубашки и штаны, вешали через плечо сшитые бабушками холщовые сумки и обходили родственников, собирая яйца, булки да конфеты.

А назавтра, повязав пионерские галстуки, шагали в школу. Мужики собирались возле сельского клуба, играли в карты на яйца, а то, бывало, нарисовав на стене мишень, соревновались ими в меткости. Это был добрый, светлый праздник, и его все ждали.

Сейчас храмы строятся на каждом свободном углу. И государство поощряет церковную деятельность как финансово, так и своими решениями в отношении, например, выделения земель. В церковь приходят и высшие руководители, и бывшие рьяные партийные работники. Очевидно, что гнев сменился даже не на милость, а на щед­рость. Получается, что связь церкви с народом не только восстановилась, но и значительно укрепилась со времен СССР.

Что изменилось? Государство беспокоится о душевном спокойствии своих граждан, или все-таки найден подход, при котором церковь и власть действуют сообща? Получается, что возросший уровень потребительства добавил желания священникам жить лучше: иметь мерседесы, виллы, яхты? А повышенный спрос на блага рождает и вполне конкретное предложение этих благ в обмен на что-то… Но это, как говорится, уже совсем другая история.