Вспоминаю с теплым чувством. О работе в «Камунісце» рассказывает бывший сотрудник редакции

Авторитет у газеты был высокий

– В редакцию газеты «Камуніст» я пришел в 1981 году по приглашению редактора Николая Павловича Волотковича. Работал здесь заведующим отделом строительства, транспорта и городского хозяйства. До этого я пять лет работал в печати, определенные навыки уже были. Но годы, отданные «Камуністу», очень многое мне дали.
Авторитет и уровень «Камуніста» в то время был высокий. Сегодня ни одна газета города не может достичь такого тиража, уважения и авторитета, которые были у этой газеты. Например, тираж «Камуніста» составлял более 26 тысяч экземпляров, а выходила газета четыре раза в неделю.
Работы хватало, темы были интересные. Я брался за многое, старался бывать на всех совещаниях, которые касались строительства и транспорта, много общался с чиновниками горисполкома. Я не стыдился встречаться, а иногда и спорить с бывшим первым секретарем горкома партии Анатолием Григорьевичем Борозной. Это был человек глубинного ума, очень деятельный, незаслуженно забытый сейчас. Во время его секретарства в городе были построены заводы ДВП, сверхкрупногабаритных шин, реконструированы швейная и трикотажная фабрики, была введена в строй троллейбусная линия. Он с энтузиазмом, упорством обивал пороги кабинетов в Могилеве и Минске, чтобы сделать что-то для города. Все темы развития Бобруйска мы постоянно освещали в газете.

От серьезного до смешного

– В газетной практике бывало немало интересных случаев. Например, однажды редактор Волоткович послал меня в суд, чтобы я написал материал на тему морали о разводе, хотя это и не касалось моей тематики. Это была еврейская семья, а среди евреев разводы были очень редкими. Прошло уже два заседания, но судья, видимо, не хотела разводить пару. Истцом была жена, которая работала в одном из ресторанов. Когда ей задали вопрос, почему она разводится, женщина сказала: «Да устала я от него, он такой нудный, жизни нет». Судья говорит: «Может, вам дать время подумать?» А ответчик: «Ну что тут думать, разводите, она меня не устраивает». Тогда жена вскочила и кричит на весь зал: «Принц нашелся! Я всех устраиваю, а тебя не устраиваю?» Суд грохнул гомерическим смехом. Я все это написал, пришел к редактору, а он говорит: «Нет, давать в газету не надо: люди будут долго смеяться…» Я часто вспоминаю ту сцену в суде, рассказываю друзьям о своем первом опусе на моральную тему.
В то время отдел пропаганды и агитации горкома партии включал журналистов в группы для проверки наглядной агитации на предприятиях. А поскольку я вел в газете тему транспорта, меня включили в группу для проверки транспортного предприятия. С инструктором из горкома мы поехали в грузовой автопарк. Смотрим, над воротами висит знак, на котором изображен пешеход с ребенком, а рядом – большущий лозунг «Водители, опасайтесь тех мест, откуда появляются дети!». Вот такая «серьезная» была там наглядная агитация…

У нас была тесная связь с городскими властями. Газетчиков приглашали на все заседания, мероприятия, встречи, с нами делились планами. Правда, не всегда давали информацию, когда что-то в городе не выполнялось, были провалы в работе. Но нам на эти темы не запрещали писать. Единственное, чтобы материал был написан квалифицированно, не злорадно, а с сожалением, что такое случилось.

Засиживались на работе допоздна
Больше всех со мной работал стареший журналист газеты Алексей Антонович Горелик – друг, товариш и учитель. Он умел дружить, был порядочным человеком, хорошим товарищем по работе и очень серьезным учителем. Свое мнение он никогда не навязывал, мог что-то с улыбкой сказать, и все становилось понятно.
Ближе всех в редакции для меня была Нина Ивановна Чурун, ответственный секретарь. Я ее часто заменял по работе, больше всех дежурил по газете. Она была интересным собеседником, очень доброй, но в то же время требовательной.
Если что-то случалось, в газете проскакивали ошибки, приходилось стоять навытяжку перед редактором Волотковичем. Но он никогда потом твою ошибку не вспоминал, мог только один раз пожурить. Иногда Николай Павлович приглашал нас домой на ужин. И такие ужины были желанны. Супруга Волотковича Ирина Андреевна вкусно готовила. Иногда мы пропускали по рюмочке. Потом, как всегда, были шахматы допоздна, пока не звонили наши жены и нужно было расходиться.
Дружил я и с журналистом Михаилом Матвеевичем Кривцом. У нас всегда были с ним творческие споры, интересные и жаркие. До конца его дней мы дружили и с редактором Александром Корнеевичем Демидовичем. Засиживались мы в редакции допоздна. Заканчивался рабочий день игрой в шашки или шахматы.

Мы много ездили на машине с редакционным водителем Евгением Казачком. И не только по работе. Помню, в сентябре мы с ним повадились в лес за грибами. Выезжали в пять утра, чтобы успеть к девяти на планерку, набирали по корзине боровиков и приезжали в редакцию. После планерки везли грибы по домам, потом работали. А однажды Волоткович открыл в машине багажник и увидел грибы. Женя юркнул в машину, а мне пришлось рассказать Николаю Павловичу обо всем и поделиться грибами. С тех пор мы стали ездить в лес уже втроем.
Большая дружба была у меня с Дорой Исааковной Басс, нашим корректором. Однажды на 8 Марта я в знак уважения на руках занес ее с улицы на второй этаж. Она это долго вспоминала.
Метранпажем, или верстальщиком, у нас был Александр Гисак, всю жизнь проработавший на выпуске газеты. Он относился к типографии, но это был наш человек: мы его уважали, на него всегда можно было положиться. В свое время он был свидетелем случая, когда одна из газет вышла с упоминанием в заголовке имени Сталина, допустив в предложении страшную ошибку, из-за чего назавтра редактор застрелился. Поэтому Гисак просил нас очень внимательно относиться к работе, не допускать ошибок, чтобы потом не было больно.
Когда газета была сверстана, приступал к работе печатник Эдуард Стасевич. Он приходил вечером и запускал на ротационной машине пробную печать. Выходили первые оттиски, и «свежий глаз» с корректором сверяли все правки. Бывало, что проскакивали ошибки. Однажды из-за неправильного переноса на полосе выскочило ругательное слово. Что делать? Переливать формы – долгая песня, поэтому шилом сковырнули одну букву, и смысл у слова стал другим.
Сегодня газеты страдают ошибками, стали неудобочитаемыми. Тогда же мы внимательно следили за каждой буквой, отношение к работе было очень серьезным, оправдания не принимались. Иногда вызывали в горком партии, объявляли выговор с занесением в карточку, и премиальной доплаты журналисту не было, до тех пор пока не снимали этот выговор. Это было серьезное наказание. У меня таких выговоров за время работы накопилось восемь.
Что пожелать редакции в год юбилея? Я бы хотел, чтобы редактор внимательно, не жалея времени, пересмотрел старые подшивки «Камуніста». Там есть чему поучиться, есть от чего и отказаться, потому что новое время ставит новые задачи. Чтобы он перенес в сегодняшнюю практику тот опыт старого коллектива, когда в редакции наравне с опытными работали очень юные журналисты, чтобы не боялся их ошибок, ведь это можно поправить. Самое главное, чтобы молодые были любопытными, чтобы им было все интересно, чтобы они влезли в каждую дырку, чтобы их надо было останавливать, а не подгонять. Если газетчика нужно подгонять – это уже не журналист.
Вообще в наше время было много и любопытного, и полезного. Те годы я вспоминаю с глубоким, теплым чувством.